Девочка-Царцаха - [12]

После сытного обеда Эрле вернулся к печке, где еще больше разомлел, и все предметы в его глазах стали расплывчатыми, потом исчезли в каком-то тумане, а из него выплыла Капитолина, которая превратилась в единственную и наилучшую... Все это Эрле вспомнил только на следующее утро, когда очнулся рядом с Капитолиной. Он испугался и встал.

— Куда ты?— послышался голос Капитолины.

Эрле вздрогнул от этого «ты», как от удара. Не глядя на нее, он ответил:

— Пойду скажу ямщику, чтобы запрягал.

— А завтракать?

— Нет, пожалуйста, не беспокойтесь.

Дождь все еще моросил, но это не остановило Эрле: он готов был исчезнуть из Харгункин хоть пешком. Разыскав ямщика, он велел ему запрягать как можно скорее, а сам вернулся в комнату за пальто и чемоданом.

Капитолина стояла у окна.

— Ну вот, он уже запрягает,— сказал Эрле и начал одеваться.

— Значит, вы так просто и уедете?—тихо спросила Капитолина.

— А как же, по-вашему, я должен уехать?— настороженно отозвался Эрле и почувствовал, что его захлестнула неприязнь к ней.

— Разве все, что случилось, не важно?

Эрле неловко усмехнулся.

— Я не совсем понимаю вас, Капитолина Семеновна,— заметил он и, застегнув пальто, поднял на нее глаза.—Мы с вами провели время... Вы были гостеприимны и любезны... Я вам очень благодарен и в долгу не останусь... Мне кажется, что вы тоже не скучали... А теперь нужно ехать. Вы же знаете, я тороплюсь.

Эрле подошел к ней и протянул руку, заставляя себя улыбнуться как можно приветливее. Капитолина резко повернулась к окну и заплакала.

— Ну что вы, Капитолина Семеновна!— Эрле всполошился. Он даже взял ее за плечи, повернул к себе и легонько погладил по голове. Тогда Капитолина бросилась к нему на грудь и разрыдалась.

Пролетка подкатила к школе. Эрле хотелось скорее уехать, но оставить хозяйку в слезах казалось неудобным. Чувствуя себя глупо и неприятно оттого, что она висит у него на шее, он разнял ее руки.

— Прошу вас, перестаньте... Давайте присядем и поговорим откровенно.—Он подвел ее к стулу и сам сел напротив.—Капитолина Семеновна, я не хочу вас обманывать, да и сами вы, может быть, знаете, я — человек занятый. Никаких обязанностей по отношению к вам, я считаю, у меня быть не может и нет. Возможно, вчера мы с вами и переборщили, но я был в нетрезвом состоянии, а вы ведь не маленькая девочка. Что вы хотите?

— Ехать с вами...— чуть слышно ответила она.

— Я уже сказал вам, что это невозможно. Прощайте!— И Эрле почти выбежал из школы, сел на пролетку и, поднимая воротник пальто, приказал ямщику:—Трогай скорее!

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Харгункиновский аймачный центр как две капли воды походил на Сонринговский, разве только школа стояла на большем расстоянии от исполкома да кизяки около нее были рассыпаны.

Уже издали Ксения заметила у школы женщину в пальто и платке, а когда подъехала, женщина метнулась за угол. Ксении до этого не было дела — она устремилась в исполком.

Удивительно, как ей не везло! Председателя не было и здесь... Зато на крыльце сидел почтарь.

— Запрягай скорее!—сказала она и побежала к сонринговскому ямщику, чтобы расплатиться. Женщина в пальто и платке уже уселась на сонринговскую подводу.

— Вы не учительница?—спросила Ксения.

— Нет. Учительницы нет.

— Как же быть?.. А вы здешняя?

— А что вы хотите?

— Вы не знаете, где у вас в степи в прошлом году садилась саранча?

— Не знаю.

— А вы говорите по-калмыцки? Может быть, вы растолкуете почтарю, он сейчас подъедет, чтобы он отвез меня в саранчовые места? Не может быть, чтобы он их не знал...

— Я уверена, что он не знает... Я очень тороплюсь,—сказала женщина и повернулась к ямщику.— Поедем!

Ксения растерянно смотрела вслед подводе и, покачав головой, пошла к школе: какая-нибудь душа должна же там быть! Но школа была заперта.

— Интересно, когда же они учатся, ночью, что ли,— проворчала Ксения.— И кто знает, когда вернутся? Не на улице же мне ночевать... Где багша?¹¹—крикнула она с крыльца подъезжавшему почтарю.

Он показал кнутом на удалявшуюся подводу.

— Багша Сонринг ходил...

— Вот негодяйка!— Возмущенная до глубины души Ксения сбежала с крыльца, прыгнула на подводу.— Тогда поехали в Салькын-Халун.

«Как это глупо!—думала она.—Пусть срочное дело, но зачем скрывать, что она учительница! А впрочем, пока не узнаешь причины такого поступка, не стоит злиться... И в самом деле, много, наверное, нас здесь ездит. Принимать всех командированных и заниматься ими она не обязана... Аймак этот я обследую на обратном пути. Пошлю с ямщиком председателю записку, назначу ему срок, и все будет в порядке. Только бы успеть приехать в Салькын-Халун до заката солнца... А вдруг и там такая же любезная учительница или -вообще никого не окажется?». Она тронула спину ямщика: —Ямщик! Шулухар, шулухар!¹²

Погода стояла сухая и ветреная. Огромные шары перекати-поля с шуршаньем пересекали дорогу; пахло полынью, и от этого-горьковатого запаха на душе становилось тоскливо.

Облик степи менялся: земля здесь была красно-желтой и полынь оидела, на ней пучками. Все чаще и чаще попадались балки,, тянущиеся с запада на восток; в некоторых из них была густая грязь, жалкие кустики... По обеим сторонам выстроились курганы, мелькали небольшие озера с белыми от соли берегами. Справа на горизонте появился силуэт Большого Ха-мура. Степь была-по-прежнему безлюдна, лишь изредка показывались вдали кибитки кочевников, курящиеся синеватым кизячным дымком и похожие на маленькие вулканы.