Дэвид Линч. Человек не отсюда - [27]

«Синий бархат» тут же стал культовым фильмом, магнитом для аналитических статей, и чем больше людей его смотрели, тем более полярными становились отзывы. Консервативный журнал «Нэшнл ревью» заклеймил фильм как порнографию, «бессмысленный мусор». Журнал «Зе крисчен сенчури» назвал его фильмом года, похвалив его серьезный подход к вопросам греха и зла и даже нашел там Послание к Римлянам апостола Павла. В Нью-Йорке и Лос-Анджелесе на фильм выстраивались очереди длиной в квартал, также были зафиксированы массовые уходы с фильма и требования вернуть деньги за билет. Статья в «Ньюсуик», названная «Черный и синий прекрасны?», описывала скандалы в кинотеатрах. Мужчина упал в обморок на сеансе в Чикаго; проверив свой ритмоводитель, он вернулся, чтобы застать концовку. Возле кинотеатра в Лос-Анджелесе двое незнакомых людей вступили в горячий спор, который договорились разрешить, пойдя на повторный просмотр. Для Хоппера «Синий бархат» стал главным достижением очередного возвращения из голливудского изгнания. Роль Фрэнка Бута стала одной из определяющих в карьере Хоппера, хотя номинацию на «Оскара» за лучшую роль второго плана он получил, сыграв городского пьяницу в заметно более скромной спортивной картине «Команда из штата Индиана». Роль Росселлини была значительно более рискованной, что стало особенно ясно по отзывам. Ее агенты из компании «ИКМ» отказались от нее после того, как посмотрели фильм; монахини из ее старой школы в Риме звонили сказать, что они за нее молятся. (После того как буря в медиа поутихла, Линч и Росселлини сообщили о том, что они пара. С Мэри Фиск он развелся в 1987 году.)

«В каком странном мире мы живем», — говорят друг другу жители Ламбертона, и остается впечатление, что он никогда не делается менее странным. Так и с «Синим бархатом». Энтузиазм критиков после премьеры (многие включили фильм в свои списки лучшего за год) принес Линчу вторую, еще менее ожидаемую номинацию за лучшую режиссуру. Он проиграл «Взводу» Оливера Стоуна, который выиграл также в номинации «Лучший фильм». Однако «Синий бархат» выдержал проверку временем лучше, чем любой из оскаровских номинантов того года, а возможно, что и лучше любого голливудского фильма того десятилетия. Потрясение новизны всегда постепенно сходит на нет, однако с «Синим бархатом» этого не произошло; возможно, дело в том, что тон его навсегда остается неуловимым. Внимательно вчитываясь в ранние отзывы на фильм, ощущаешь появление постоянно ускользающей новой чувствительности, о которой еще никто не научился говорить. Впервые посмотрев этот фильм сейчас, через много лет, или вернувшись к нему, осознаешь, что мы этому все еще не научились.

Условность игры и высокопарные диалоги выводят «Синий бархат» из царства реализма в пространство без опознавательных знаков, которое становится все более непонятным по мере того, как ты в нем осваиваешься. Маклахлан взял некоторые черты своего героя с прямым и ясным взглядом у режиссера — Джеффри тоже носит застегнутые на все пуговицы рубашки и разговаривает очень похоже на Линча, особенно когда он воодушевлен («В жизни представляются возможности для приобретения знания и опыта», «Я в центре тайны»). Трудности в интерпретации «Синего бархата» лучше всего иллюстрируются ночной сценой в машине перед церковью, когда Джеффри задает мучительные риторические вопросы о существовании зла, а Сэнди отвечает прекраснодушным евангелическим видением о малиновках, несущих любовь и свет. Они это всерьез? А сам Линч? Некоторые журналисты спрашивали, должна ли преувеличенная искренность героев быть смешной. «Невозможно немножко не посмеяться, — ответил он „Вилледж войс“. — В наши дни, чтобы быть классным, таких вещей не говорят. Это в определенном смысле еще большая неловкость, чем когда Фрэнк запихивает синий бархат в Дороти».

В отзыве Эберта слабостью фильма называлась именно эта комбинация двух типов неловкости: сначала предлагается посмеяться, а потом герои и зрители подвергаются похабным мерзостям. Наличие юмора он считает доказательством иронического отношения, которое, в свою очередь, свидетельствует о коварной попытке цинично отстраниться от материала. Но ничего не бывает так просто во вселенной Линча, где искренность и ирония сосуществуют, не отменяя действия друг друга. Его инстинкт как раз и велит сочетать их, давать одной место внутри другой, перемешивать эти родственные категории до возникновения новых эмоциональных регистров. В 1993 году, за три года до выхода «Бесконечной шутки», Дэвид Фостер Уоллес написал эссе об умерщвляющем эффекте телевидения, оказываемом на художественную литературу, и о тирании «регламентированной иронии», языка и призмы, ставшими нашим способом общения «по умолчанию». Линч, сам того не желая, в некоторой степени сопротивлялся этому модусу в «Синем бархате». Этот фильм особенно сложен не для той аудитории, которая не понимает юмора, а для той, которая все воспринимает сквозь призму иронии.

«Синий бархат» — мечта критика-теоретика, черная комедия о проблемах категоризации. «Здравствуй, малыш», — здоровается Дороти с Фрэнком, который рявкает: «Папочка, дура». Через несколько минут он называет ее «мамочкой» и канючит: «Малыш хочет трахаться». Что расшифровывать, если все сказано прямо? Фильм, ставший эмблемой постмодернизма, ушел на несколько шагов вперед. Он как будто требовал нового понимания повествовательного искусства, которое мало имеет общего с традиционной идентификацией, защитной иронией и просеиванием символов и метафор в поисках глубинных смыслов. То, что обычно пребывает на уровне подтекста, здесь приобретает статус текста. Когда Джеффри говорит, что «видит нечто, что всегда было скрыто», он в то же время характеризует способ функционирования фильма, наполненного знаками, все еще не поддающимися расшифровке. «Синий бархат» оставляет странное впечатление, как будто вся работа по анализу уже проделана за нас и от нее на яркой, блестящей поверхности фильма не осталось ни царапины.