Девица с выкрутасами - [23]

Кайтусь пришёл последним, чего она даже не заметила, занятая возобновлением знакомства с господином адвокатом, который сам ей напомнил, где они мельком виделись и на каком процессе, столь отличном от здешнего кретинизма. Потрясённая журналистка успела-таки прикусить язык, чтобы не выболтать своих тогдашних впечатлений.

Блестящий, полный энергии пожилой джентльмен, отличный профессионал выиграл тогда дело в два счёта, легко и элегантно. Узнать же в нынешнем равнодушном, опустившем руки старом человеке того защитника не было никакой возможности… Патриции с трудом удалось сдержаться, чтобы не ляпнуть столь сомнительное оправдание, но адвокат и сам догадался.

— Не стану скрывать, могу прикидываться и старым склеротиком, от меня не убудет, — объяснил он снисходительно. — Иногда приходится. Извини, Вандочка, но здесь приговор предопределён…

— Это не моё дело, я не вмешиваюсь, — успокоила его пани Ванда и поспешила пригласить всех к столу. — А муженёк мой где? Гриша! Удрал? Только что здесь был? Я же там не присутствую. Меня от этого процесса века отодвинули, а посему осуществляю руководство только номинально, ничего не знаю и развлекаюсь на всю катушку.

— А я-то думала, что вы огорчены и обеспокоены! — удивилась Патриция, осторожно устраиваясь на старинном стуле с резными ножками, которые жутко драли чулки.

Знание этого свойства мебели позволило ей избежать неприятности, несмотря на раздражение, вызванное замечанием Островского.

— Какой смысл тратить такие благородные чувства на истерику одного борова в большом стаде? — беззаботно отозвалась пани Ванда. — Наш жуткий насильник мне до лампочки, а бедную жертву никто на костре сжигать не собирается.

— Развратниц обычно побивали камнями или секли розгами у позорного столба на площади, — многообещающе подсказал господин защитник.

— Ну, ну, никаких позорных столбов! Слишком большое удовольствие для местных зевак, они бы нам всю площадь разнесли вместе с прилегающими улицами!

— Ничего не поделаешь, это публичное мероприятие, — по инерции проговорила Патриция, занятая другой мыслью. Что за боров в стаде? Ни пани Ванда, ни господин адвокат ничего особенного вроде бы не сказали, а всё же какая-то искорка между ними проскочила. Неужели за этим Климчаком, и правда, нечто такое стоит, о чём не принято говорить?

Кайтусь своё очарование расточал весьма умеренно. Довоенная домработница, которую в её национальном костюме можно было принять за деревенскую родственницу на пенсии, готовить умела, и ужин получился — высший класс. Отыскался и супруг пани Ванды — известный всем отшельник по причине рода своих занятий, требующих тишины и сосредоточенности, а именно: филателии. Он был экспертом в этой области, а проводимые экспертизы зачастую сопровождались и оценкой, что солидно подкрепляло семейную материальную базу. А ещё он терпеть не мог разговоров о политике, зато обожал сплетни на общественно-преступную тематику.

Пани Ванда вежливо переждала практически весь ужин, с одной стороны, из-за мужа, с другой — из уважения к кулинарным достижениям домработницы. Ей удалось без особого труда сдержать своё любопытство и дождаться десерта.

— Ну, пани Патриция, вы начали говорить, что вас ещё что-то интересует?

Патриция тоже молчала из вежливости, неприлично за едой обсуждать служебные гадости. Кайтусь в бой не рвался, муженёк-филателист тем более, а господин адвокат отличался завидным терпением.

Вопрос пани Ванды немного смутил гостью. Её тяга к знаниям неожиданно возросла и, если можно так выразиться, немного изменила направление, совсем чуть-чуть, но она предпочла бы побеседовать с радушной хозяйкой с глазу на глаз. Уж очень её заинтриговал «боров из большого стада», тут повеяло какой-то тайной, а всем известно, где веет тайной, там и воняет. Но что-то ей подсказывало, что на прямой вопрос, да ещё при всех, ответа она не получит.

А потому решила продолжить начатую тему:

— Очень хочется знать, откуда травля номер два. Невинной Стаси.

— О! — обрадовалась пани Ванда. — Вы заметили?

— Глаза режет. Легавые вместе с прокуратурой трясут Климчака, что твою грушу, а милые дамы в один голос поливают Стасю почём зря.

— Ну ты и выражаешься, — раскритиковал Кайтусь.

Патриция его проигнорировала и обратилась напрямую к пани Ванде:

— Я много чего не понимаю, и, может, вы мне растолкуете? Что за всеобщее помешательство на пункте девственности? Добродетель на добродетели едет и добродетелью погоняет. Стася якобы выпытывает, девственница ли невеста насильника. Кто тут спятил? Павловская, сочинившая эту чушь, или Стася со своими идиотскими вопросами?

— Гонората тоже за невинность цеплялась, — ядовито заметил Кайтусь. — А версии Стаси мы пока не слышали.

Патриция временно оглохла и обращалась исключительно к пани Ванде:

— Да и сам процесс более чем странный. Сначала выступают свидетели защиты, а свидетели обвинения отодвинуты. Я могу понять упования на склеротичность судьи, но сами по себе упования закона не заменят. Где пресловутая Зажицкая? Где невинная жертва, которая как-никак тоже выдвигает обвинения?

— Звезда выступает в конце, — буркнул адвокат.