Девадаси - [3]

Однажды в сезон дождей младший сын Раму и Гиты, четырехлетний Ромеш, тяжело заболел. Он кашлял и прерывисто, судорожно дышал. Женщина поила его настоем целебных трав, выпросила у соседки немного жира и растерла им ребенку грудь, но малышу становилось все хуже.

Гита долго сидела возле постели сына, ломая руки и вполголоса повторяя молитвы, потом встала и решительно произнесла:

— Я пойду к Вишалу. Я знаю, у него есть лекарства, которые могут помочь.

Вишал, деревенский брахман[3], был одним из самых богатых людей в округе.

— К Вишалу?! — воскликнул муж. — У тебя нет денег!

— То, что у меня нет денег, еще не означает, что у него нет сердца, — отрезала Гита и вышла за дверь.

— Я пойду с тобой, — заявил Раму и отправился следом.

Над горизонтом громоздились иссиня-черные, полные влаги тучи, по улицам кружили вихри белой пыли. Порой в вышине вспыхивала ярко-красная ветвистая молния.

Раму то и дело боязливо поглядывал на небо, но Гита, крепко прижав к себе ребенка, упорно шагала вперед и не обращала внимания на готовую взбунтоваться стихию. Амрита давно догадывалась, что в тайных глубинах материнского сердца куда больше смелости и силы, чем в душе отца.

Девочка сама не заметила, как выскользнула из дома и побежала за родителями. Те шли, не оглядываясь, потому и не заметили Амриту: в противном случае мать немедля прогнала бы ее, заставив вернуться обратно.

Едва родители вошли во двор дома жреца, как хлынул дождь. Амрита кинулась к боковому навесу и притаилась там.

Дождь невольно помог Раму и Гите: слуги Вишала бросились врассыпную — кто-то начал загонять скот, кто-то укрылся от ливня, и шудры беспрепятственно проникли в дом жреца.

Вскоре девочке стало скучно сидеть на месте и наблюдать за тяжелой стальной завесой ливня; ей захотелось узнать, что происходит внутри дома.

Осторожно, дабы не быть замеченной слугами, Амрита пробралась в комнаты. Ей никогда не доводилось бывать в жилище деревенского жреца, и теперь она поразилась тому, насколько сильно его обстановка отличалась от той, какую она привыкла видеть в своей хижине.

Пол был застлан ковром, возле стены стоял покрытый подушками диван, и над ним висел кисейный полог от москитов. От серебряной курильницы, стоявшей на подставке из сандалового дерева, распространялся аромат благовоний.

Вишал и еще какой-то незнакомый, хорошо одетый человек сидели на диване, а Гита и Раму стояли перед ними. Раму — угодливо и боязливо склонившись, Гита — не сгибая спины.

Амрита услышала, как Вишал гневно воскликнул:

— Что ты себе позволяешь! Убирайтесь, не то я велю вышвырнуть вас вон!

— Нет-нет, — довольно мягко произнес его гость. — Она права. Я тоже считаю налоги непомерно высокими и рад был бы их снизить, но таков приказ заминдара[4]. Тот, в свою очередь, зависит от английских властей. — И обратился к Гите: — Сколько у тебя детей, женщина?

— Семь дочерей и два сына, господин, — сдавленно произнесла Гита.

Незнакомец покачал головой.

— Надо дать им отсрочку, Вишал. Передай старосте: пусть платят половину того, что должны платить.

— Как скажете, господин.

Жрец подобострастно кивнул, подумав о том, что ни одна деревенская семья не насчитывает меньше пяти детей. Остается надеяться, что управляющий владениями заминдара, господин Дипак, который приехал проверить, как выполняются распоряжения хозяина, скоро забудет о своей благодетельности.

Надо было сразу дать Гите лекарство, а не прогонять ее прочь! В ответ сумасшедшая женщина разразилась гневной тирадой, не стесняясь высокопоставленного гостя! Обвинила жреца, а заодно и деревенского старосту в жадности, жестокости, несправедливости и воровстве в присутствии доверенного лица самого заминдара! Вишал решил, что не даст спуску слугам, пропустившим в дом наглую шудру.

Раму и Гита хотели идти, как вдруг господин Дипак заметил Амриту, которая заглядывала в дверь. Улыбнувшись, он поманил ее пальцем.

— А ты кто такая?

Вишал щелкнул пальцами от досады, когда вместо того, чтобы убежать, девочка вошла в комнату, поклонилась и сказала:

— Меня зовут Амрита.

Она брала пример с матери. Раму всегда боялся тех, кто богаче и выше по положению, тогда как ожесточенной жизнью Гите была присуща некая звериная смелость.

Незнакомец пугал Амриту и вместе с тем вызывал интерес. Нет, не шелковым тюрбаном и одеждой, какую она никогда не видела на жителях родной деревни, а своим спокойным и умным лицом. Девочка чувствовала: этот господин олицетворяет собой другой мир, не похожий на тот, в котором жила она.

Господин Дипак с любопытством разглядывал девочку. Нежное личико, большие темные глаза, безудержная живость, проявлявшаяся в каждом движении и взгляде. Внутри нее будто горел яркий трепещущий огонек: этот ребенок не был похож на забитых, пугливых крестьянских детей. Как жаль, что такая девочка обречена на жалкое существование в глухой, нищей деревне!

Его жена была больна и не могла рожать, потому он внимательно относился к чужим детям. Господин Дипак знал об ужасающих условиях, в которых живут крестьяне. Он много разъезжал по округе, видел иссохшие тела деревенских жителей и их голодные глаза. Он не мог изменить их судьбу, и его доброе сердце было переполнено чувством горестного бессилия.