Детство в солдатской шинели - [42]

— На высоте летели, спасались от зениток, — ежась от холода, кричал Слепов. — Тысячи на три забрались, холодина жуткая, градусов под тридцать, все с себя сняли. Вот заболею, товарищ комполка, слягу в санчасть, если сию минуту не выдадут положенных сто грамм для сугреву.

— Да уж выдадут, не бойся, — отвечала ему в тон Гризодубова.

— Как же вы так, Николай Игнатьич! — забеспокоилась Нина.

— Мои летчики сделаны из стали, чижик! — крикнула Гризодубова, набрасывая свою куртку на широкие плечи Слепова.

Отзвенела капель, зазеленела вокруг бетонки трава, наступило лето. Нина отлично закончила шестой класс. В честь этого события тайком ото всех Слепов дал ей дважды выстрелить из пистолета в старое толстое дерево, а Лунц купил где-то кулек розовых подушечек с повидлом, пять бутылок лимонада и предложил отпраздновать успех Нины в столовой после ужина.

В тот вечер Борис Григорьевич был в ударе. Рассказывал о знаменитом Ковпаке, к которому летал десятки раз — возил тол, медикаменты, автоматы и даже настоящие пушки, после чего среди немцев пошли слухи, что с ними воюют не партизаны, а регулярные части Красной Армии, выброшенные с самолета, потому так успешно и проходят операции красных.

Фронт отходил на запад, перебазировался поближе к передовой и 101-й полк. В немецком тылу рождались все новые и новые партизанские отряды — работы у летчиков прибавилось. Все чаще и чаще зачитывала Гризодубова перед строем указы о награждении пилотов, штурманов, стрелков, техников орденами и медалями. Обычным делом стали красочные «молнии», нарядно оформленные поздравления награжденным, которые рисовала Нина. Она видела, что это очень нравилось награжденным, нравилось Гризодубовой, и старалась изо всех сил.

Пришла новая зима. Однажды Нина прямо из школы прибежала на узел связи — глаза ее лучились, щеки разрумянились. Не говоря ни слова, Нина сбросила шинель, одернула гимнастерку, повернулась к Батьковой — над левым карманом алел новенький комсомольский значок.

А дым войны на горизонте таял,

И звезды щедро сыпались в закат.

Мы шли на запад! Улетали!

Орлы вели своих орлят.

…У Нины все дни приподнятое настроение — скоро будет освобожден ее родной героический город, самолеты все чаще летают к партизанам Ленинградской области. Как Нине хотелось пролететь над городом на Неве, хоть краешком глаза увидеть свою улицу, свой дом. Уцелел ли?

Снятие блокады Ленинграда, удачные бои за Красное Село, за которые полку было присвоено наименование «Красносельский», отмечали все вместе в столовой. Одна песня сменяла другую. Матушка села за пианино, ударила по клавишам. Пели «Землянку», «Темную ночь», «В далекий край товарищ улетает». Штурман Алексей Буланов, который славился на всю дивизию своей храбростью и своим чудесным голосом, запевал:

Все выше, и выше, и выше

Стремим мы полет наших птиц,

И в каждом пропеллере дышит

Спокойствие наших границ.

Это была любимая песня летчиков, настоящий гимн советской авиации.

…Наши уже вышли к государственной границе. Самолеты дивизии начали летать к партизанам Югославии, Чехословакии, бомбили вражескую оборону, помогая нашим войскам освобождать Прибалтику, Польшу.

Наступил последний год войны. Под Варшавой светлым весенним днем Нина, как обычно, пришла на дежурство, она уже давно сдала экзамены, и ей доверили боевую работу. Батькова сидела у рации с заплаканными глазами.

— Слепова сбили, — прошептала она. — Погиб наш Слепушка.

Все закружилось перед Ниной, она, обмякнув, опустилась на табуретку, не мигая глядела на шкалу радиостанции, затем схватила наушники, ее быстрые топкие пальцы коснулись ручек настройки, стала, затаив дыхание, вслушиваться в эфир. Так просидела она полсмены. К утру Нина достала свою заветную тетрадку.

Верны мы памятью ему,

Склоняясь низко,

И зажигаем здесь весну —

Над обелиском…

Стихотворные строчки расплывались, слезы застилали глаза. Нина бросила карандаш, уткнулись в тетрадку, беззвучно зарыдала. Днем ушла в лес, где заливались птицы, расцвели вездесущие желтые одуванчики, которые скоро поседеют и полетят по всему свету. Она нарвала огромный букет, шепча привязавшиеся слова старинного романса, который часто мурлыкал Слепов: «Желтые розы — эмблема печали…».

…В День Победы Нина выпросила у повара поднос с горячими пирожками, выбежала на улицу и стала угощать варшавских ребятишек, у которых были такие знакомые, голодные глаза.

Закончилась война, можно подводить итоги. Летчики полка совершили тысячи вылетов, доставили партизанам более полутора тысяч тонн оружия и взрывчатки, вывезли четыре тысячи человек — раненых партизан и детей. Неоценимую помощь оказали партизанам других стран. Много раз дивизия упоминалась в приказах Верховного Главнокомандующего. В штабе машинистки с утра до вечера размножали замечательный документ, подписанный командиром авиасоединения гвардии генерал-майором авиации В. Картаковым. Вместе со всеми он был торжественно вручен и Нине:

«Воспитаннице 1-й бомбардировочной авиационной Сталинградской Краснознаменной дивизии дальнего действия Чкаловой Нине Федоровне. Приказом Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза товарища Сталина всему личному составу нашего соединения, в том числе и Вам, объявлены благодарности…». Дальше шли названия операций, в которых отличилась дивизия: прорыв блокады Ленинграда, освобождение Минска, Риги, Клайпеды, овладение городами Данциг, Кенигсберг, наконец — взятие Берлина.