Детство комика. Хочу домой! - [77]
Сама она доказывала свою любовь каждое чертово зимнее утро, когда тащилась в Каролинскую больницу, чудом ухитряясь при этом создавать надежный и теплый уголок для своих детей, где им всего было вдоволь. Она заставляла себя мочь; Господь знает, чего это стоило.
И что в ответ? Сука, стерва, ведьма. От тех, ради кого она выбивалась из сил.
Без нее бы все рухнуло. А ее никто бы и не подхватил, если бы она упала.
Может, просто не владеешь языком, отвагой, мощью, может, просто не знаешь, чем еще можно выразить свою любовь, кроме как прилежностью и трудолюбием, — но разве этого не достаточно?
Рут не знает, любят ли ее — Эдмунд, дети. Но подозревает, что не любят. Ей приходится гнать это подозрение из головы, оно сводит ее с ума.
В разверзшейся пропасти, над которой она склонилась, нет любви для нее. Для других есть, а для нее нет. И ею овладевает отчаяние, и боль в измученном работой затылке, спине и ногах принимается за свое.
Она измучила свое тело работой, доказывая свою любовь. Чтобы быть уверенной в ответе, который она получит, если вдруг спросит.
Она никогда не знала, но всегда жаждала узнать. Сука. Стерва. Ведьма. Но они же не думают так. Это подростковое. Это нормально для их возраста. Все хорошо. Просто прекрасно. Все здорово. Но ей бы хотелось услышать что-нибудь другое.
Она спросила Эдмунда. Он смутился, ответил, что она ведь и сама знает. Разве он не демонстрировал этого в своих словах и делах, пусть даже его язык и не произносил такого слова.
И Рут попросила его бросить иносказания и пантомимы — ей нужно именно это слово. Они стали ругаться, наконец он сердито выпалил: «Я люблю тебя, теперь ты довольна?»
Пришлось довольствоваться сердито выдавленным «я тебя люблю» от человека, который тут же повернулся спиной к ней, чтобы через минуту уснуть.
Может, Николас и Шарлотта скоро уйдут, а через несколько лет и Даниель, но что останется от нее, для нее — что останется ей?
Рут лежит, натянув одеяло до самых глаз. Она беззвучно плачет, чтобы никого не беспокоить. Так больно не знать.
Учительница Даниеля по рукоделию разговаривает, как Биргит Нильссон[70], но она такая угловатая и высохшая, как будто огромный паук высосал из нее все соки. Она сидит, напрягая свою жилистую шею, и стучит кулаком по кафедре, крича:
— Нельзя! Нельзя! Иглы стоят два эре за десять штук, их не разрешается ронять на пол! Нет, вы опять режете в середине куска, с угла надо начинать, с угла, я сказала! Нельзя шить плащи, на каждого ученика полагается ткани на сорок крон в семестр, этого не хватает, шейте сумочки вместо плащей. Все должны связать по прихватке! Все должны связать по паре рукавиц! Свистеть нельзя, я сказала!
В позапрошлом семестре все должны были вышить что-нибудь крестиком. Даниель по каким-то причинам начал вышивать букет, который, как оказалось, был самым большим узором в книге по вышиванию. И он из вечера в вечер сидел перед телевизором и вышивал, и вышивал, и раскаивался, и проклинал самого себя.
На Рождество он получил в подарок от Рут «Большую книгу по вышиванию».
Учительница по рукоделию хочет быть другом детей. Она сшила себе маленькую попсовую сумочку, которую всюду таскает с собой. Дети за глаза смеются над ее дурацкой сумочкой.
Однажды она достала из нее блеск для губ.
— Кажется, с ароматом яблока, — сказала она и робко улыбнулась.
Тина заметила, что ей, наверное, очень подошла бы синяя тушь, ведь у нее такие длинные ресницы.
— Ага, наверное… Вы так думаете?.. — счастливо повторяет учительница и, достав из сумочки маленькое зеркальце, смотрится в него.
У нее почти нет ресниц.
Дети зовут ее ящерицей, но она об этом не знает.
А может, и знает.
Ракель день за днем сидит на диване и лепит глиняных человечков. Она и не знает толком, зачем она их делает. Они уродливы. Ей некому их подарить.
Если она упадет в пропасть, ей не за что будет ухватиться, и ей хочется упасть. Может, поэтому она и корпит с идиотским упрямством над этими уродцами. Когда готов очередной, она ставит его среди прочих в кухонный шкаф для просушки.)
Мучительнее всего, что Вернер даже не гордился ее любовью. А следовало бы.
Ему следовало бы гордиться тем, что она его любила.
Рикард прочитал книгу о гипнотизерах. Теперь он гипнотизирует Даниеля.
— Восемнадцать, девятнадцать, двадцать! Твое тело тяжелеет, тонет. Твои веки тяжелеют, ты спишь. Спи-и-ишь.
Даниель старательно пытается заснуть. Если очень глубоко дышать, то начинает кружиться голова. У него кружится голова, тело расслаблено и безвольно.
— Слышишь меня? — спрашивает Рикард.
— Да-а-а, — отвечает Даниель голосом призрака.
— Хорошо, повторяй за мной: «Я пришел с небес».
— Я пришел с небес, — бубнит Даниель.
— Я летел через космос, — продолжает Рикард.
Уголки губ Даниеля начинают подрагивать.
— Я летел через космос, — бормочет он.
— Знаешь, зачем я здесь? — возбужденно кричит Рикард.
Даниель чувствует, как в животе бурлит от смеха.
— Знаешь, зачем я здесь? — повторяет он.
— Нет, — кричит Рикард, — этого ты не должен был повторять! Это вопрос.
Даниель заливается смехом. Рикард раздражается.
— Ты загипнотизирован! Ты все испортил. Теперь мы никогда не узнаем, что там, наверху.
«Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно» — новый роман скандально известного писателя, драматурга, шоумена и почетного гомосексуалиста Швеции Юнаса Гарделя.Гардель играет мифами и символами массового сознания, показывая, что фетиши нашего быта на самом деле не заполнены никаким смыслом. Нарушена причинно-следственная связь: не потому всюду подсвечники, что Рождество, а потому Рождество, что всюду подсвечники.Помещая «маленького человека» и его серые будни в центр повествования, автор дает очень точную картину состояния общества.
Шведы оказались любителями копаться в нездоровых семейных отношениях, мрачно шутить (героиня «Cheek to cheek» Юнаса Гарделя работает в похоронном бюро и встречается по объявлению со звездой шоу-бизнеса «для серьезных отношений») и культивировать смерть (два из шести представленных произведений называются «Отцеубийство» и «Воля к убийству»). Кроме того, они действительно умеют писать пьесы — то есть хорошо прорабатывать структуру, вырисовывать характеры и закручивать интригу. Правда, без фирменной тоскливой флегматичности не обошлось, а потому монолог героя «Европы утром и вечером» Розы Лагеркранц, который едет в поезде и рассказывает, какая сука его жена, занимает семь страниц.
Что происходит с Лили, Журка не может взять в толк. «Мог бы додуматься собственным умом», — отвечает она на прямой вопрос. А ведь раньше ничего не скрывала, секретов меж ними не было, оба были прямы и честны. Как-то эта таинственность связана со смешными юбками и неудобными туфлями, которые Лили вдруг взялась носить, но как именно — Журке невдомёк.Главным героям Кристиана Гречо по тринадцать. Они чувствуют, что с детством вот-вот придётся распрощаться, но ещё не понимают, какой окажется новая, подростковая жизнь.
Ирина Ефимова – автор нескольких сборников стихов и прозы, публиковалась в периодических изданиях. В данной книге представлено «Избранное» – повесть-хроника, рассказы, поэмы и переводы с немецкого языка сонетов Р.-М.Рильке.
Сборник «Озеро стихий» включает в себя следующие рассказы: «Храбрый страус», «Закат», «Что волнует зебр?», «Озеро стихий» и «Ценности жизни». В этих рассказах описывается жизнь человека, его счастливые дни или же переживания. Помимо человеческого бытия в сборнике отображается животный мир и его загадки.Небольшие истории, похожие на притчи, – о людях, о зверях – повествуют о самых нужных и важных человеческих качествах. О доброте, храбрости и, конечно, дружбе и взаимной поддержке. Их герои радуются, грустят и дарят читателю светлую улыбку.
Прошло 10 лет после гибели автора этой книги Токаревой Елены Алексеевны. Настала пора публикации данной работы, хотя свои мысли она озвучивала и при жизни, за что и поплатилась своей жизнью. Помни это читатель и знай, что Слово великая сила, которая угодна не каждому, особенно власти. Книга посвящена многим событиям, происходящим в ХХ в., включая историческое прошлое со времён Ивана Грозного. Особенность данной работы заключается в перекличке столетий. Идеология социализма, равноправия и справедливости для всех народов СССР являлась примером для подражания всему человечеству с развитием усовершенствования этой идеологии, но, увы.
Установленный в России начиная с 1991 года господином Ельциным единоличный режим правления страной, лишивший граждан основных экономических, а также социальных прав и свобод, приобрел черты, характерные для организованного преступного сообщества.Причины этого явления и его последствия можно понять, проследив на страницах романа «Выбор» историю простых граждан нашей страны на отрезке времени с 1989-го по 1996 год.Воспитанные советским режимом в духе коллективизма граждане и в мыслях не допускали, что средства массовой информации, подконтрольные государству, могут бесстыдно лгать.В таких условиях простому человеку надлежало сделать свой выбор: остаться приверженным идеалам добра и справедливости или пополнить новоявленную стаю, где «человек человеку – волк».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.