Детство комика. Хочу домой! - [56]
— Мне надо выйти, — шепчет он.
Ракель кивает.
— Знаю.
И Даниель до темноты стоит на главной дороге в своем красном непромокаемом костюме и высматривает. Мимо проезжает машина за машиной, все мимо, мимо, исчезают одна за другой. Вот еще одна увеличивается, вж-ж-ж, уменьшается. Увеличивается, уменьшается, увеличивается, уменьшается. Одна за другой проскакивают мимо и исчезают, вж-ж-ж.
Даниель смотрит. У него устает голова, устают глаза, ему хочется закрыть их и заснуть, но он знает, что должен смотреть и ждать.
Ему ничего не остается, кроме как стоять там. Он в красном дождевике, и дождь все идет и идет, и автомобили пролетают мимо и исчезают вдалеке.
Тетя Ракель приходит, чтобы забрать Даниеля на ужин. Останавливается в метре от него. Даниель даже не смотрит на нее.
— Хочешь домой, а? — спрашивает Ракель.
Даниель молчит. Он уже и так слишком много произнес.
— Как ты думаешь, в какую сторону она ведет?
Даниель растерянно смотрит в обе стороны. Там, где заканчивается дорога, кончается мир. Он показывает пальцем.
— Неверно, — отвечает Ракель.
Даниель видит конец дороги, исчезающие автомобили.
— Хочу домой, — шепчет Даниель, пытаясь скрыть отчаяние.
— Все хотят, — вздыхает Ракель, — и все показывают пальцем не в ту сторону.
Она складывает руки на груди и ждет. Потом берет Даниеля за руку и они идут домой.
На следующий день Даниель слышит, как они ругаются в спальне.
— Ничего не понимаю, — доносится голос тетки, — когда я прихожу, ты меня гонишь, когда я хочу уйти, ты меня не отпускаешь. Чего тебе, собственно, надо? Внушить мне, что я ничтожество?
— Ничего не надо, и ты это знаешь! — слышится голос Вернера.
— Ну-ка, давай поговорим об этом, — произносит тетка.
И они замолкают.
Своему первому возлюбленному Ракель сказала: «Ты лучшее, что было у меня». Вернер — ее вторая любовь. Что же сказать ему? «Ты лучшее, что у меня было» сказать уже нельзя, иначе эта фраза станет просто смешной. Поэтому Вернеру она говорит: «Я люблю тебя!»
Да сохранит Бог их любовь, ибо что она скажет третьему?
>— Слышал, что случилось, когда затонул корабль, груженный йо-йо?[46]
>— Что?
>— Он утонул сто тридцать семь раз.
— Но я же люблю его! — восклицает тетка вечером, застилая кровать Даниеля выглаженной простыней отчаяния.
Даниель не отвечает, хотя и знает, каково это.
Даниель и сам влюблен. Все поля в его учебниках испещрены ее тайным именем: Тридцать Четыре.
Эва Берг, как ее зовут в действительности, довольно упитанная и на тридцать сантиметров выше Даниеля, у нее большие удивленные глаза, и она влюблена в Микке. Да, она так любит этого Микке, что родители отправляют ее к куратору.
Микке считает, что Эва — безнадежное мучение.
Почти на каждой перемене Эва ходит по школьному двору со своей лучшей подружкой и рассказывает о том, какой Микке лапочка и как гадко, что она ему не нравится.
Даниель даже и не мечтает о том, чтобы признаться в любви. Он отдал бы все одиннадцать лет своей жизни за то, чтобы Эва была счастлива.
Но разве он может рассказать тете Ракель, что он в точности знает, каково это — любить?
Спустя две недели все еще идет дождь. Приехала Рут, чтобы их спасти. Они сидят на кухне. Рут сообщает, что дети любят чай. Тетка испекла кекс. И у Рут тоже с собой кекс.
— А-а, — говорит тетка, чтобы хоть что-нибудь сказать.
— У вас с Вернером все хорошо? — спрашивает Рут, чтобы хоть что-нибудь спросить.
И Ракель спешит:
— О да! Теперь мы так счастливы! Я едва смею думать об этом, но у меня такое ощущение, что Вернер наконец-то начал меня признавать. Дело только за тем, чтобы он решился. Он, бедняжка, боится собственных чувств. Как будто он не решался никому довериться, но теперь доверяет мне все больше и больше, если ты, конечно, понимаешь, о чем я.
Шарлотта и Рут непонимающе смотрят на Ракель. Даниель смотрит в окно.
Ракель принимается смахивать со стола крошки кекса.
— Ну вот, — говорит она, покончив с крошками и сложив руки на груди. Руки у нее отекшие. Затем она говорит, что все было замечательно. Она говорит, что и трудности, конечно, возникали, что правда, то правда, — и неизвестно, к чему она клонит. — Все было замечательно, — повторяет Ракель и гладит Даниеля по голове.
Даниель отворачивается. Тетка быстро отнимает руку.
— Вот и славно! — отвечает Рут и тоже гладит Даниеля по голове. Он не решается отвернуться. Мать задерживает руку. — Хорошо тебе было у тети? — спрашивает Рут.
— Не терпится вернуться домой? — спрашивает Ракель.
Даниель смотрит на них. Он думает о том, кому из них он более противен.
— Даниеля не поймешь, — говорит Ракель.
— Да, он же рта не раскрывает, — отвечает Рут.
— Непростой малыш, — добавляет Ракель.
— По крайней мере, он сам так считает, — говорит Рут.
Наверное, все-таки маме. Наверное, он все-таки более противен маме.
— Ну, что вы скажете о тете Ракель? — спрашивает Рут, когда они уже сидят в поезде.
— Так себе, — отвечает Шарлотта, не поднимая головы от «Агента Икс. Выпуск 9».
Даниель хочет ответить, но Рут открывает рот первой.
— Да уж, она такая, какая есть. Но это очень мило с ее стороны — присмотреть за вами. Вот вы и увидели деревню и все такое.
«Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно» — новый роман скандально известного писателя, драматурга, шоумена и почетного гомосексуалиста Швеции Юнаса Гарделя.Гардель играет мифами и символами массового сознания, показывая, что фетиши нашего быта на самом деле не заполнены никаким смыслом. Нарушена причинно-следственная связь: не потому всюду подсвечники, что Рождество, а потому Рождество, что всюду подсвечники.Помещая «маленького человека» и его серые будни в центр повествования, автор дает очень точную картину состояния общества.
Шведы оказались любителями копаться в нездоровых семейных отношениях, мрачно шутить (героиня «Cheek to cheek» Юнаса Гарделя работает в похоронном бюро и встречается по объявлению со звездой шоу-бизнеса «для серьезных отношений») и культивировать смерть (два из шести представленных произведений называются «Отцеубийство» и «Воля к убийству»). Кроме того, они действительно умеют писать пьесы — то есть хорошо прорабатывать структуру, вырисовывать характеры и закручивать интригу. Правда, без фирменной тоскливой флегматичности не обошлось, а потому монолог героя «Европы утром и вечером» Розы Лагеркранц, который едет в поезде и рассказывает, какая сука его жена, занимает семь страниц.
Сначала мы живем. Затем мы умираем. А что потом, неужели все по новой? А что, если у нас не одна попытка прожить жизнь, а десять тысяч? Десять тысяч попыток, чтобы понять, как же на самом деле жить правильно, постичь мудрость и стать совершенством. У Майло уже было 9995 шансов, и осталось всего пять, чтобы заслужить свое место в бесконечности вселенной. Но все, чего хочет Майло, – навсегда упасть в объятия Смерти (соблазнительной и длинноволосой). Или Сюзи, как он ее называет. Представляете, Смерть является причиной для жизни? И у Майло получится добиться своего, если он разгадает великую космическую головоломку.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Настоящая книга целиком посвящена будням современной венгерской Народной армии. В романе «Особенный год» автор рассказывает о событиях одного года из жизни стрелковой роты, повествует о том, как формируются характеры солдат, как складывается коллектив. Повседневный ратный труд небольшого, но сплоченного воинского коллектива предстает перед читателем нелегким, но важным и полезным. И. Уйвари, сам опытный офицер-воспитатель, со знанием дела пишет о жизни и службе венгерских воинов, показывает суровую романтику армейских будней. Книга рассчитана на широкий круг читателей.
Боги катаются на лыжах, пришельцы работают в бизнес-центрах, а люди ищут потерянный рай — в офисах, похожих на пещеры с сокровищами, в космосе или просто в своих снах. В мире рассказов Саши Щипина правду сложно отделить от вымысла, но сказочные декорации часто скрывают за собой печальную реальность. Герои Щипина продолжают верить в чудо — пусть даже в собственных глазах они выглядят полными идиотами.
Роман «Деревянные волки» — произведение, которое сработано на стыке реализма и мистики. Но все же, оно настолько заземлено тонкостями реальных событий, что без особого труда можно поверить в существование невидимого волка, от имени которого происходит повествование, который «охраняет» главного героя, передвигаясь за ним во времени и пространстве. Этот особый взгляд с неопределенной точки придает обыденным события (рождение, любовь, смерть) необъяснимый колорит — и уже не удивляют рассказы о том, что после смерти мы некоторое время можем видеть себя со стороны и очень многое понимать совсем по-другому.
«Голубь с зеленым горошком» — это роман, сочетающий в себе разнообразие жанров. Любовь и приключения, история и искусство, Париж и великолепная Мадейра. Одна случайно забытая в женевском аэропорту книга, которая объединит две совершенно разные жизни……Май 2010 года. Раннее утро. Музей современного искусства, Париж. Заспанная охрана в недоумении смотрит на стену, на которой покоятся пять пустых рам. В этот момент по бульвару Сен-Жермен спокойно идет человек с картиной Пабло Пикассо под курткой. У него свой четкий план, но судьба внесет свои коррективы.
По улицам Иерусалима бежит большая собака, а за нею несется шестнадцатилетний Асаф, застенчивый и неловкий подросток, летние каникулы которого до этого дня были испорчены тоскливой работой в мэрии. Но после того как ему поручили отыскать хозяина потерявшейся собаки, жизнь его кардинально изменилась — в нее ворвалось настоящее приключение.В поисках своего хозяина Динка приведет его в греческий монастырь, где обитает лишь одна-единственная монахиня, не выходившая на улицу уже пятьдесят лет; в заброшенную арабскую деревню, ставшую последним прибежищем несчастных русских беспризорников; к удивительному озеру в пустыне…По тем же иерусалимским улицам бродит странная девушка, с обритым наголо черепом и неземной красоты голосом.
Если обыкновенного человека переселить в трущобный район, лишив пусть скромного, но достатка, то человек, конечно расстроится. Но не так сильно, как королевское семейство, которое однажды оказалось в жалком домишке с тараканами в щелях, плесенью на стенах и сажей на потолке. Именно туда занесла английских правителей фантазия Сью Таунсенд. И вот английская королева стоит в очереди за костями, принц Чарльз томится в каталажке, принцесса Анна принимает ухаживания шофера, принцесса Диана увлеченно подражает трущобным модницам, а королева-мать заводит нежную дружбу с нищей старухой.Проблемы наваливаются на королевское семейство со всех сторон: как справиться со шнурками на башмаках; как варить суп; что делать с мерзкими насекомыми; чем кормить озверевшего от голода пса и как включить газ, чтобы разжечь убогий камин...Наверное, ни один писатель, кроме Сью Таунсенд, не смог бы разрушить британскую монархию с таким остроумием и описать злоключения королевской семьи так насмешливо и сочувственно.
Тед Уоллис по прозвищу Гиппопотам – стареющий развратник, законченный циник и выпивоха, готовый продать душу за бутылку дорогого виски. Некогда он был поэтом и подавал большие надежды, ныне же безжалостно вышвырнут из газеты за очередную оскорбительную выходку. Но именно Теда, скандалиста и горького пьяницу, крестница Джейн, умирающая от рака, просит провести негласное расследование в аристократической усадьбе, принадлежащей его школьному приятелю. Тед соглашается – заинтригованный как щедрой оплатой, так и запасами виски, которыми славен старый дом.
Жизнь непроста, когда тебе 13 лет, – особенно если на подбородке вскочил вулканический прыщ, ты не можешь решить, с кем из безалаберных родителей жить дальше, за углом школы тебя подстерегает злобный хулиган, ты не знаешь, кем стать – сельским ветеринаромили великим писателем, прекрасная одноклассница Пандора не посмотрела сегодня в твою сторону, а вечером нужно идти стричь ногти старому сварливому инвалиду...Адриан Моул, придуманный английской писательницей Сью Таунсенд, приобрел в литературном мире славу не меньшую, чем у Робинзона Крузо, а его имя стало нарицательным.