Детство Ивана Грозного - [40]
Начались обсуждения. В трудную для страны минуту бояре в первую голову решали, куда везти великокняжескую семью, чтобы сберечь ее в целости и сохранности. Обычно отправляли во Владимир, где формировалось войско и пополнялось боевыми отрядами, стягивавшимися со всех концов Руси.
Но юный государь сразу заявил, что хотел бы вместе с братом и митрополитом остаться в Москве: татары и их союзники обложили Московию со всех сторон, казанский Сафа-Гирей будет поддерживать крымского брата с востока и севера; и теперь, когда отстроена новая каменная стена в Китай-городе, русская столица станет опорой и защитой более надежной, чем Владимир, лежащий под боком у казанцев.
Бояре одобрительно переглянулись — перед ними был уже не прежний мальчик! — и в один голос согласились:
— Да, государь, оставайся!
Иван Шуйский получил назначение во Владимир и в ту же ночь отбыл туда со своей дружиной. Ему в подкрепление уже двигался из Касимова Шигалей с лихой конницей. Вместе они должны были отражать наскоки Сафа-Гирея.
Иван Бельский остался в Москве с государем — сюда будут стекаться вести с полей сражений. А Дмитрий Бельский был назначен верховным воеводой, и вместе с ним впервые в жизни юный государь поскакал в Коломну — осматривать воинский стан, откуда объединенные русские полки вместе пойдут навстречу крымским ордам; там, где татары начнут переправу через Оку, вероятно, и предстоит решающее сражение.
На другой день Ваня в сопровождении свиты вернулся из Коломны в Москву и удивился: улицы были полны народа. Градские прикащики[41] готовили столицу к осаде: москвичей записывали в народные дружины для защиты ее стен, ворот и башен. Вооружались даже старики и подростки — чем Бог послал, вплоть до батогов, вил и кольев. Везде наготове стояли пушки, посады ощетинились надолбами.
На Соборной площади государь спешился, но в дворцовые покои даже не заглянул, сразу направился в Успенский собор.
Шесть дней в соборе
Ваня горячо верил, что упросит Господа Бога отпустить грехи его и соотечественников, вымолит помощь в защите русской земли от вражеских полчищ. Он твердо решил: Успенский собор, где раньше отстаивал только заутрени, на время войны станет домом для него и брата.
В соборе круглосуточно шла служба. Ваня вместе с митрополитом часами выстаивал на коленях перед иконой Владимирской Божьей Матери, у гроба святого Петра-митрополита, покровителя всех русских князей, истово отбивал поклоны и читал вслух молитвы.
— Боже, ты защитил моего прадеда в нашествие лютого Темир-Аксака! Защити и нас, сирых! — молил он. — Нет у нас с Юрой ни отца — ни матери, ни сил — ни опыта! Народ ждет от нас спасения! Воплоти надежды рабов твоих, великий Боже!
Евдокия слезно упрашивала государя поспать, совала лакомые куски, но мальчик твердо решил держать великий пост до самой победы. Иногда он засыпал, стоя на коленях, и тогда рынды переносили Ваню на постель, устроенную в приделе.
Прибывающие в Москву гонцы спешивались теперь не у дворцового крыльца, а перед папертью. Здесь же подвешивали торбы с овсом для лошадей, отсюда же скакали обратно.
Один из посыльных принес от Дмитрия Бельского недобрую весть: между воеводами начались раздоры. Как прежде боролись бояре за место в Думе, поближе к трону, так теперь передрались из-за воинских званий. Каждый хотел подчинять себе, а не подчиняться, особенно если на высокий воинский пост назначали менее знатного и молодого, хотя и искуснейшего в ратном деле. И дед, и отец Вани, верховные воеводы во время войн, легко обуздывали спесивых, но что мог поделать мальчик, подчиненный опекунам и оторванный от войска?
Окриком или приказом ему не сладить, только просьбами да уговорами! В тиши Успенского собора, как с взрослым мужем, советовались с Ваней митрополит и Иван Бельский. Втроем они от имени великого князя составили обращение к воеводам и ратникам. Послание получилось длинное, но между строк угадывалась мольба юного государя оставить склоки:
«… Соединитесь духом и сердцем за отечество, за веру и государя! Уповаю единственно на Бога и на вас, на наше оружие… А от себя обещаю любовь и милость не только вам, но и детям вашим. Кто падет в битве, того имя велю вписать в Книги Животныя[42], того жена и дети будут моими ближними…»
Такие обещания предки Ивана давали ратникам перед боем и выполняли их. И Ваня последовал их примеру.
