Детский сад Монтессори - [32]

Сами дети ежедневно демонстрируют нам, как неправы противники Монтессори, силящиеся доказать, что восприятие ребенком форм и цветов уничтожает в нем способность к эстетическим переживаниям, так как «сухой анализ убивает в нем художественный синтез».

Общепризнанно, что в дошкольном возрасте воображение является доминирующей функцией; оно – наиболее благоприятствуемая сторона психической активности. Это «естественное» преобладание поддерживается усиленной «искусственной» культурой воображения, занимающей первенствующее положение во всех системах воспитания дошкольника. Нам следует, однако, задать себе вопрос, действительно ли воображение дошкольника идентично и равноценно «творческому воображению» одаренных им взрослых, и необходимо ли и дальше поддерживать это «естественное» преобладание обычно применяемыми средствами.

Под творческим воображением мы понимаем психическую функцию, создающую новые и оригинальные образы из данных опыта. Изучая «творческое изображение» детей в его наиболее ярких проявлениях – игре и рисовании, – мы всегда ясно и отчетливо видим следующее: в области создания новых комбинаций дошкольник обнаруживает полное убожество, его комбинации новы лишь в отрицательном смысле – поскольку они не похожи на действительность, которую дитя, в сущности, стремится рабски копировать. Несходство это обусловлено нечеткостью чувственных восприятий и дефективностью воспроизведения. Дошкольник (мы говорим о детях до 6 лет), предоставленный самому себе и творящий самопроизвольно, а не по указке взрослого, всегда подражает и воспроизводит пережитое, иногда с удручающей нас, взрослых, монотонностью и настойчивой повторностью. «Свободное» творчество дошкольника – фикция. Оно всегда связано путами действительности, и, если ребенок неточный воспроизводитель воспринятого, то не по нежеланию, а по неумению. Кто из имевших дело с дошкольниками не знает их поправок к сказкам, если рассказчик позволил себе уклонение от раз данного текста? Маленький слушатель с беспощадной суровостью обрывает «свободного творца» и неумолимо требует точного повторения (разумеется, если он не стесняется рассказчика), ибо для него фантазия есть реальность, – а реальность обязывает!

Силу этого «свободного творчества» мы оцениваем сообразно той уверенности, с какою ребенок облачает недоноски своей фантазии в одежды реальности. Но эта сила, как нам известно, есть следствие слабости интеллекта. А если, наблюдая детскую игру, мы порою восхищаемся деталью, внесенной каким-нибудь ребенком, особенно «богато одаренным творческим воображением», мы всегда можем быть уверены, что эта деталь не сочинена им самим; она подсмотрена им – лучшим наблюдателем, чем другие – из жизни или заимствована у более наблюдательного товарища. Дошкольник не творец новых, оригинальных комбинаций; он создатель недоношенных образов. Дошкольник не обладает творческим воображением, но находится в стадии фантазирующей апперцепции. Поэтому воображение дошкольника отнюдь не должно отождествляться с творческим воображением взрослого.

Монтессори совершенно справедливо не усматривает в переупитывании детей сказками средства к воспитанию творческого воображения. Ключ к сокровищнице, где скрыто это драгоценнейшее украшение человеческого рода, не в наших руках. У нас нет никаких оснований полагать, что пассивное восприятие чуждого творчества взрослых, насыщенного образами, которым в детской душе не соответствуют никакие адекватные личные переживания, культивирует «творческое» воображение. Последнее представляет сложную и высшую функцию. Как нами уже указывалось, мы искусственно, в целях изучения, дробим человеческую психику на отдельные функции и способности. Однако нам следует не упускать из виду, что все функции в процессе жизни находятся во взаимной связи и взаимодействии, и что развитие одной высшей функции предполагает наличность других, находящихся с первой в строгом соотношении. Творческое воображение предполагает определенное развитие высших сторон интеллекта: внимания, эмотивности и воли. Предпосылкой является наличность ярких и четких образов чувственных восприятий. Всех этих условий нет налицо у дошкольника. Стремление культивировать в раннем детстве столь высокую форму психической активности путем пассивных восприятий плодов творчества взрослых не имеет под собой почвы. Если нам нужен в подтверждение этой мысли массовый контрольный эксперимент, то он налицо. Из поколения в поколение в интернациональном масштабе детей немилосердно обкармливают сказками. Но, увы, и Андерсены, и Жуковские, и Пушкины по-прежнему лишь исключительно редкими яркими метеорами мелькают на нашем горизонте. Количество оригинальных творцов в области сказки не возрастает от наших педагогических усилий. И то обстоятельство, что обычай рассказывать маленьким детям сказки утвержден веками и практикуется в международном масштабе, не доказывает его «биологической ценности», ни даже его безвредности. В человечестве, к несчастью, утверждаются и биологически вредные привычки. Обычай пеленания детей, обычай перекармливания грудных младенцев и кормления их пищей, для переваривания которой у них не вырабатывается еще ферментов, также «утверждены веками и практикуются повсеместно». И они служили естественному отбору, способствуя выживанию более крепких от рождения и массовому вымиранию слабейших. Однако, медицина, доказав их вред, повела с ними борьбу и выходит победительницей. Тот же принцип остается в силе и для психической гигиены. Сказка не выполняет поставленного ей педагогического задания – она не способствует развитию творческого воображения. Но помимо этого, она, за исключением редких ценных произведений искусства, причиняет прямой вред психике дошкольника. Большинство сказок полны нелепостей, в которых попираются основные законы объективной действительности, к осознанию которых с таким трудом приходит детский интеллект. Сказки не только не облегчают работы детского мышления на этом пути, но, наоборот, способствуют немилосердному затемнению и затуманиванию детских мозгов. Но самым отрицательным в них являются элементы жестокого и страшного. О результатах культивирования страха в дошкольнике мы говорили уже выше.