Детские шалости - [21]

— Марк, может, я поведу? — говорит Николь. — Или ты все же придешь в себя и отвезешь нас в ближайший паб или куда-нибудь еще?

— Нет, я не пущу тебя за руль, — говорит он. — В незнакомом городе. Забудь об этом. Ты угробишь машину.

Он заводит мотор, он благодарен Николь за то, что она оставила ему предлог оставаться за рулем, и он едет непривычно медленно, с предельной, как ему кажется, осторожностью, как будто так он приносит свои извинения машине за то, что в ней нагадила Лили. За то, что Николь пришло в голову сесть за руль. Его драгоценная машина — да, в этом смысле Лили абсолютно права. Поворачивая на улицу с односторонним движением, которая, кажется, окольцовывает центр города, он проезжает магазин за магазином — череда магазинов, о каких-то он слышал, но по большей части эти магазины ему незнакомы, — и тротуары заполнены людьми, и детьми, и мускулистыми, коротко подстриженными собаками, но он по-прежнему не видит ничего похожего на кафе или паб.

— И что это за город? — спрашивает он.

— Свалка, — говорит Лили.

И он улыбается, он смеется, не может удержаться от этого, внезапно почувствовав непередаваемое облегчение. Он понимает, что, может быть, у него получится наладить контакт со своей дочерью. Что они могли бы найти точки соприкосновения. Что она — ребенок. И что иногда, конечно же, он ведет себя как последний мудак. Но только потому, что его провоцируют. Его всегда провоцируют.

Глава 10

Они уселись за столик, и Лили, несмотря на то что теперь ее наушники болтаются на шее и она не слышит своей музыки, тут же начинает двигаться, как будто в такт какой-то яростной барабанной дроби. Она резко вздергивает плечами вверх и вниз, размахивает руками, сцепляя и расцепляя пальцы, щелкает костяшками, неустанно скрещивает и разводит ноги. Как будто в одно мгновение превратилась в ножовщика — стучит рукояткой ножа по ложке, пытается согнуть вилку, — и когда она явно устает от всего этого, то начинает катать по столу солонку и перечницу, следит, насколько близко удастся подкатить их к краю до того, как они упадут на пол, и солонки и перечницы падают, и Николь услужливо и счастливо поднимает их с пола, как будто, думает Марк, она в сговоре с Лили. Как будто между ними уже есть какая-то связь, как будто они строят близкие отношения. И от этой мысли, к своему удивлению, он начинает ревновать.

Именно Николь заметила этот паб с огромной собственной парковкой. В этом помещении есть пара ярких баров и ресторан в консервативном стиле, в котором они и приземлились.

Когда они исколесили почти весь Ньюбери, Марк предложил вернуться назад, на заправку, где они останавливались по пути в город, поскольку, казалось, они не смогли найти подходящего места, чтобы поесть, и уже начинало накрапывать, и он даже не видел, где можно припарковаться, а если бы у них получилось поставить машину, то потом им пришлось бы часами слоняться под дождем. Он почти пошутил, предложив вернуться и поесть на заправке, но Лили восприняла его слова серьезно и ответила:

— Нет уж, Марк, я, черт возьми, не буду есть в Happy Eater [8].

И это заставило его проникнуться к ней еще больше, эта внезапная уверенность, воинственность — он был точно таким же в ее возрасте — и он обернулся и улыбнулся ей. Одной из своих искренних, не хмурых улыбок. Фактически это была его первая нормальная улыбка за этот день. Но в ответ он получил короткую саркастическую ухмылку.

И именно Николь молниеносно организовала им столик, который располагался у окна, выходящего на парковку, несмотря на то, что Марк заявил, что сначала хочет выпить у стойки бара — хотя его вполне устраивало расположение столика, поскольку с этого места он мог не сводить глаз со своей машины, и как только Николь заняла его, он уже не хотел сходить с этого места — невзирая на то, что Лили сказала, что не голодна и вообще не собирается никуда идти.

— Вот что, — решительно говорит Николь, — я смертельно устала. Можно выпить и за столом. Можно же?

Марк заметил, что Лили, похоже, слушается Николь, по крайней мере, следуя за Николь и за ним самим к столу, она больше не выражала протеста на предмет того, что она не голодна или не хочет садиться за столик.

Лили строила некую конструкцию из подстилок на столе, нечто вроде лачуги с прохудившейся крышей, вероятно, вигвам, и после того, как никто не подошел к ним, чтобы принять заказ или объяснить, как работает буфет или салат-бар, после того, как все они некоторое время помолчали, Марк отодвинул Свой стул и встал. Он больше не может смотреть, как забавляется Лили. И ему нужно выпить, ему нужно заказать двойную водку с ананасом.

— Я иду заказывать выпивку, — говорит он. — Ну и кто что хочет?

— Белое вино с содовой, пожалуйста, — говорит Николь.

— Bacardi Breezer [9], — говорит Лили.

— Не думаю, что стоит ей это давать, — говорит Николь.

— Почему нет? — отвечает он. — Она выглядит вполне взрослой.

— Круто, Марк, — говорит Лили.

— Принеси ей какой-нибудь газировки, — говорит Николь. — Ей всего лишь тринадцать. Принеси «Кока-колы».

— Я не пью «Кока-колу», — говорит Лили, — от нее портятся зубы.

Марк проходит через ярко освещенную площадку ресторана, которая с того момента, как они вошли, значительно заполнилась, и он идет к бару, втайне надеясь, что у них нет Bacardi Breezer. Понимая, что — да, он хочет завоевать Лили, пусть с помощью взятки, он тем не менее согласен с Николь. Он определенно не думает, что его тринадцатилетней дочери следует употреблять Bacardi Breezer, и плевать на то, что в ее возрасте сам он уже выпивал. Еще он не думает, что ей можно позволять курить. Но, по меньшей мере, он не чувствует себя в ответе за то, что она приобрела такие привычки. Он знает, чья это вина, знает совершенно точно.