Детские годы в Тифлисе - [5]
И вдруг закричал осёл. Луиза Мадер ответила ещё громче.
Преодолевая страх, озираясь, побежала по холодному песку.
Широко открыв рот, Луиза Мадер непрерывно кричала. Подбежала к ней, вылила в распахнутый рот касторку. Она захрипела, заметалась из стороны в сторону, запрыгала на месте.
И опять донесся незнакомый крик осла.
Луиза Мадер брыкнула задними ногами, рванулась в сторону, оторвалась от привязи и, выделывая прыжки, бросилась навстречу призывному крику.
С ужасом смотрела ей вслед. Она, конечно, сошла с ума.
А что, если я её отравила?
Вприпрыжку, вторя ей, помчалась домой.
Постель ещё теплая. От всего пережитого не могу согреться…
Тяжело вздыхаю. Как хорошо сейчас к кому-нибудь залезть в кровать и поделиться своим горем.
Бедная Луиза Мадер!
Но нянька спит. К маме нельзя. Если узнает, что я не спала, ночью ходила босиком по холодной земле – она, конечно, завтра не возьмет меня с собой.
…Самая большая выдумщица и хохотунья в нашем доме – это мама. Даже теперь, когда она ещё плохо видит, что-нибудь да придумает.
Иногда задумывает прогулки, на несколько дней.
Вечером, когда пили чай, мама предложила на два дня пойти на прогулку в далекий монастырь.
– Дорога опасная, в лесу разбойники, – говорит нянька. Но мама только смеется, её поддерживают остальные.
На прогулку? В монастырь? По дороге могут быть разбойники? Мне так хочется в эту прогулку. И Витя, и Соня, и Наташа идут. Идут и Топсик, и Милка. Даже Луиза Мадер, и, конечно, я.
Подошла к маме. – Правда, я хорошая девочка? – вкрадчиво спрашиваю. – И тебя слушаюсь, зубы чищу, и часто мою уши.
– Ну, не так уж часто. А кто капризничает за обедом? – пристально смотрит на меня мама, улыбаясь. – Ну, что тебе? Конфету?
Качаю головой.
– Ну, если не хочешь спать, побегай немного.
Снова качаю головой и, присев на скамеечку около мамы, трусь щекой о её колени.
– Я тоже пойду на прогулку. Возьми меня!
– Ну как же можно? Ты еще маленькая. Мы пойдем далеко. У тебя не хватит сил.
– Как не хватит? Мне уже пять лет. Смотри, какая сильная, – вскакиваю я и, закатив рукав, сгибаю руку, чтобы показать свои мускулы. Но у меня не получаются мускулы.
– Устанешь, – говорит мама.
– У меня железные ноги, – упрямо говорю я.
– Нам некогда будет с тобой возиться. Будем ночевать у костра. А ты где?
– Я тоже у костра.
– А если волки?
– Мы зарежем их. У меня есть кинжал.
– А разбойники?
Не знаю, что делать с разбойниками. Смущенно молчу.
– Ну, беги гулять, – говорит мама. Идёт к сестрам, уложить заплечные мешки.
С грустью иду в сад. Никто меня не понимает. Все заняты своими делами.
У двух высоких сосен, в гамаке лежит Витя, читает книгу.
По временам он громко хохочет.
Останавливаюсь около него, вздыхаю.
– Ну, ты чего? Откуда мировая грусть?
– Витя! – жалобно говорю я. – Ты ведь такой хороший. Такой храбрый и сильный.
– Что-то тут не так, – смеется Витя и, отложив книгу, спускает ноги с гамака. – Выкладывай!
Выслушав, сосредоточенно думает.
– Да! Дело сложное, – говорит он.
– Пойди к маме, говорю я. Она тебя послушает. Ты мужчина.
Встает и идёт к дому. Прячась за кустом. Иду за ним к балкону и, притаившись, прислушиваюсь.
– Ну что ж, что маленькая, – говорит маме Витя. – Пусть приучается к трудностям. Ей по вашим стопам идти. Может быть, даже в ссылку попадёт.
Мама смеётся. О какой ссылке Витя говорит – не понимаю.
– Но ведь её надо на руках носить. Устанет. Будет капризничать, Но по её тону понимаю: Витя уговорил. Он часто уговаривает её.
Заметив меня у балкона. – Зачем на руках! Посажу в хурджин. Будет капризничать – бросим в лесу, говорит он.
– Утром решим, – говорит мама. – Но помни – ответственность на тебе.
Снова думаю о Луизе Мадер. Может быть, она уже умерла, лежит на земле.
…Утром просыпаюсь от маминого голоса. Она кому-то говорит, чтобы всё приготовили для меня.
Ура! Еду!
Быстро одеваюсь, съедаю мацони, выхожу в сад.
Сейчас у меня две задачи. Нельзя уходить далеко от дома, вдруг забудут и уйдут без меня. Надо посмотреть – жива ли Луиза Мадер. Слава богу! Стоит на своем месте, уплетает траву.
В доме суматоха. Каждую минуту скрипит калитка. Приходят «путешественники»…
На меня не обращают внимания. Этим надо воспользоваться.
Около дома большой сад с фруктовыми деревьями, множество кустов, обсыпанных поспевающими ягодами смородины, крыжовника и малины.
Мне не позволяют пастись у кустов. Дают ягоды только после еды «на третье».
– Наешься и обедать не будешь, – сердится нянька, иногда заставая меня у кустов. – А то и живот заболит.
Но няньки нигде не видно – она помогает маме.
Потихоньку пробираюсь к кустам. Надо торопиться.
Боже! Сколько красной и черной смородины.
Присев на корточки, я горстями срываю ягоды и поспешно отправляю в рот. Иногда прислушиваюсь. Нет, без меня не ушли.
Но вот слышно, как к крыльцу подвели упирающуюся Луизу Мадер. Я бросаю ягоды и мчусь к ней.
– Что у тебя с лицом? Почему такое грязное? – останавливает меня мама. – Ты, что была в ягоднике?
Молча опускаю голову.
– Иди сейчас же вымой лицо!
Не люблю мыть лицо, но сейчас старательно и долго моюсь.
И вот все уже на балконе. Дядя Котэ в войлочной шляпе и с закатанными брюками до колен. В руках длинная палка. Он сказал, что будет проводником. Что такое проводник – я не знаю. Но, по-видимому, это – главный.
Перед Вами история жизни первого добровольца Русского Флота. Конон Никитич Зотов по призыву Петра Великого, с первыми недорослями из России, был отправлен за границу, для изучения иностранных языков и первый, кто просил Петра практиковаться в голландском и английском флоте. Один из разработчиков Военно-Морского законодательства России, талантливый судоводитель и стратег. Вся жизнь на благо России. Нам есть кем гордиться! Нам есть с кого брать пример! У Вас будет уникальная возможность ознакомиться в приложении с репринтом оригинального издания «Жизнеописания первых российских адмиралов» 1831 года Морской типографии Санкт Петербурга, созданый на основе электронной копии высокого разрешения, которую очистили и обработали вручную, сохранив структуру и орфографию оригинального издания.
«Санньяса» — сборник эссе Свами Абхишиктананды, представляющий первую часть труда «Другой берег». В нём представлен уникальный анализ индусской традиции отшельничества, основанный на глубоком изучении Санньяса Упанишад и многолетнем личном опыте автора, который провёл 25 лет в духовных странствиях по Индии и изнутри изучил мироощущение и быт садху. Он также приводит параллели между санньясой и христианским монашеством, особенно времён отцов‑пустынников.
Татьяна Александровна Богданович (1872–1942), рано лишившись матери, выросла в семье Анненских, под опекой беззаветно любящей тети — Александры Никитичны, детской писательницы, переводчицы, и дяди — Николая Федоровича, крупнейшего статистика, публициста и выдающегося общественного деятеля. Вторым ее дядей был Иннокентий Федорович Анненский, один из самых замечательных поэтов «Серебряного века». Еще был «содядюшка» — так называл себя Владимир Галактионович Короленко, близкий друг семьи. Татьяна Александровна училась на историческом отделении Высших женских Бестужевских курсов в Петербурге.
Михаил Евграфович Салтыков (Н. Щедрин) известен сегодняшним читателям главным образом как автор нескольких хрестоматийных сказок, но это далеко не лучшее из того, что он написал. Писатель колоссального масштаба, наделенный «сумасшедше-юмористической фантазией», Салтыков обнажал суть явлений и показывал жизнь с неожиданной стороны. Не случайно для своих современников он стал «властителем дум», одним из тех, кому верили, чье слово будоражило умы, чей горький смех вызывал отклик и сочувствие. Опубликованные в этой книге тексты – эпистолярные фрагменты из «мушкетерских» посланий самого писателя, малоизвестные воспоминания современников о нем, прозаические и стихотворные отклики на его смерть – дают представление о Салтыкове не только как о гениальном художнике, общественно значимой личности, но и как о частном человеке.
В книге автор рассказывает о непростой службе на судах Морского космического флота, океанских походах, о встречах с интересными людьми. Большой любовью рассказывает о своих родителях-тружениках села – честных и трудолюбивых людях; с грустью вспоминает о своём полуголодном военном детстве; о годах учёбы в военном училище, о начале самостоятельной жизни – службе на судах МКФ, с гордостью пронесших флаг нашей страны через моря и океаны. Автор размышляет о судьбе товарищей-сослуживцев и судьбе нашей Родины.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.