Детские этюды - [8]

Шрифт
Интервал

Подошла старушка, совсем простая, в сумке она несла кастрюльку, прикрытую крышкой.

— Это ты, Маня? — спросил он осторожно.

— Я, Веноушек, я, — сказала старушка, — обед тебе принесла, Веноушек.

Она села, поставила сумку на землю и зазвенела посудой.

— Нет у меня аппетита, Маня, — устало сказал старик. — В апреле мне всё невкусно, это не мой месяц, Маня!

— При чём тут месяц? — возразила она. — Я тебе сварила куриный суп. И ножка осталась с воскресенья, и потроха в супе. Грешно тебе будет, Веноушек, если не съешь.

— Вот погоди, придёт весна, — бодрым тоном сказал слепой. — Тогда увидишь, Маня, какой я едок… Готовить не успеешь. Дай только солнышку пригреть и деревьям зацвести. Ты подожди, Маня, то-то начнётся концерт…

Тогда старушка пустилась на невинную хитрость:

— Да ты ешь, деревья уже зазеленели. И травка пробивается… А вон на золотом дожде почки набухли… Съешь супу, Веноушек, пока он не остыл совсем!

Мы посмотрели вокруг — всё ещё было голое и безжизненное. Ничто не цвело, ничто не набухало.

— Что ты там толкуешь, Маня? И травка, говоришь, зеленеет? И кусты? — усмехнулся старик. — Как же это? Ведь на дворе начало апреля.

— Нет, вы посмотрите на него! — решительно воскликнула старушка. — Тоже мне рассуждает! Если я тебе говорю, что всё зеленеет, так ты уж верь… А то что над головой у тебя зяблик сидит, это ничего? По-твоему, зяблик ничего не значит?

Мы невольно подняли головы, но никакой птицы не увидели. Только сплетение веток, а за ними серое небо.

— Зяблик бы пел, — сказал старик. — Зяблик, Маня, тот бы щебетал: пи… пи… или — цррр…

— Как бы не так, — рассердилась жена. — Станет зяблик для тебя трудиться!.. Зяблик поёт, когда ему хочется… Ну, возьми ножку!

Слепой улыбнулся и ничего больше не сказал. Старушка поставила на скамейку кастрюлю и взглянула на нас с видом победительницы.

— Пани, — вдруг подал голос Человечек, — а ведь ничего не зеленеет…

— Нет, зеленеет, — встревожилась старая женщина. — Зеленеет, мой маленький, зеленеет… Ты тоже, сынок, не всё видишь.

— Я так и знал, — весело сказал слепой. — Вот вам моя Марженка! Хитрая лисичка!

— Так ты не будешь есть? — строго спросила старушка.

— Да мне не хочется, Маня, — ответил он после паузы.

И оба замолчали.

— Папа, — сказал мне потом сын, — ты говорил, что врать никогда нельзя. Ведь я же сказал правду, папа? Не было там никакого зяблика…

— «Не было, не было»… — отозвался я сердито. — А может, и был? И не вмешивайся, пожалуйста, когда взрослые разговаривают.

А он твердил одно:

— Ведь ты тоже не видел этого зяблика…

Официальный документ

Я подделал официальный документ. Тут уж ничего не изменишь, и настоящим я извещаю об этом общественность, хотя откровенность мою прошу не считать раскаянием.

Да, я подделал документ, да ещё нарисовал круглую печать и поставил неразборчивую подпись неизвестного лица.

Всё это я совершил и сообщаю об этом вам с чувством известной гордости.

Дело в том, что на прошлой неделе мы ходили на воскресник.

Мы очень долго к нему готовились, отгладили свои спортивные костюмы и всю неделю усиленно питались, чтобы набраться сил.

А в воскресенье мы встали рано утром и, подбадриваясь холодным душем, распевали народные песни. Когда же мама предложила нам взять с собой пирожки, мы заявили:

— Ты думаешь только о еде!

И мой сын очень радовался тому, что будет носить камни.

— Знаешь что, — сказал я ему. — Ты лучше будь оркестром. Мы будем работать, а ты нам будешь играть. Возьми с собой барабан — и все тебе спасибо скажут. Людям ведь и культура нужна!

— Это никакая не работа, — ответил он. — Послушай, папа, я буду носить камни. Нельзя же всю жизнь только играть.

— Да зачем же тебе таскать камни, — возразил я. — Много не натаскаешь и ещё перемажешься. Ты просто играй нам. Вроде ты — заводской оркестр.

Он заинтересовался.

— Да, но у нас нет тромбона, — сказал он. — И где я в последнюю минуту найду тромбон? Легко сказать — играй! А где мы возьмём тромбон?

В конце концов он согласился, и мы дали ему в руку веточку вербы — это была дирижерская палочка. И он действительно так замечательно играл, что все участники воскресника его хвалили. Одни, правда, жаловались, что музыку не слышно, другие, наоборот, — что слишком слышно: это уж зависело от музыкальности того или иного слушателя. Но так как наша улица названа именем скрипача Лауба, то, в общем, музыка всем понравилась.

Потом все пошли за справками — пусть напишут чёрным по белому, что мы работали. А он грустно стал в сторонке и спросил:

— Скажите, пожалуйста, а музыкантам ничего не дадут?

Нам стало его жалко, мы и говорим толстому товарищу, который занимался этой сложной канцелярией:

— Будь добр, товарищ, дай нам справку и для нашего оркестра.

Но он рассердился:

— Товарищи, я лицо официальное и прошу вас относиться серьёзно… И детям здесь вообще делать нечего.

И он продолжал заполнять справки — всем, кроме оркестра.

Тут мы услышали, как кто-то горько плачет. Это ревел наш оркестр. Так весело он играл нам, и вот всё испорчено… Оркестр плакал душераздирающе, мы очень его жалели.

— Товарищ, — сказали мы, — ты всё-таки напиши справку нашему оркестру… Посмотри, он весь в слезах.


Еще от автора Людвик Ашкенази
Яичко

Чешский писатель и поэт Людвик Ашкенази по-русски был издан единожды — в 1967 году. В мире он более всего известен как детский автор (даже премирован Государственной премией ФРГ за лучшую детскую книгу). В наше издание вошли повести и рассказы без «возрастного ценза» — они адресованы всем, достаточно взрослым, чтобы читать про любовь и войну, но еще недостаточно старым, чтобы сказать: «Я все это и без того знаю».


Двадцатый век

Чешский писатель и поэт Людвик Ашкенази (1921–1986) по-русски был издан единожды — в 1967 году. В мире он более всего известен как детский автор (даже премирован Государственной премией ФРГ за лучшую детскую книгу). В наше издание вошли повести и рассказы без «возрастного ценза» — они адресованы всем, достаточно взрослым, чтобы читать про любовь и войну, но ещё недостаточно старым, чтобы сказать: «Я всё это и без того знаю».


Черная шкатулка

«Черная шкатулка». Это книга лирических стихов, написанных в виде подписей к фотографиям. В этом ярком антивоенном произведении писатель щедро использует весь арсенал своих средств выразительности: безграничную и несколько наивную фантазию мира детей и тесно связанный с ней мягкий эмоциональный лиризм, остроту и страстность политической поэзии, умение подмечать мелкие детали человеческой повседневности и богатейшую сюжетную изобретательность. Добавим к этому, что «Черная шкатулка» не могла бы увидеть света без тех фотографий, которые помещены на страницах книги.


Эх, Габор, Габор...

…Жили на свете два Габора — большой и маленький. Большой Габор Лакатош был отцом маленького Габора. Собственно, это-то и делало его большим.Людвик Ашкенази родился в Чехословакии, учился в польском Львове, советскими властями был вывезен в Казахстан, воевал в Чехословацком корпусе, вернулся на родину, а потом уехал в Западную Германию. Его книги издавались по-русски в 60-х годах XX века. И хотя они выходили небольшими тиражами, их успели полюбить дети и взрослые в Советском Союзе. А потом Ашкенази печатать у нас перестали, потому что он стал врагом — уехал жить из страны социализма на Запад.


Про Это

Чешский писатель и поэт Людвик Ашкенази (1921–1986) по-русски был издан единожды — в 1967 году. В мире он более всего известен как детский автор (даже премирован Государственной премией ФРГ за лучшую детскую книгу). В наше издание вошли повести и рассказы без «возрастного ценза» — они адресованы всем, достаточно взрослым, чтобы читать про любовь и войну, но ещё недостаточно старым, чтобы сказать: «Я всё это и без того знаю».


Собачья жизнь и другие рассказы

Чешский писатель и поэт Людвик Ашкенази (1921–1986) по-русски был издан единожды — в 1967 году. В мире он более всего известен как детский автор (даже премирован Государственной премией ФРГ за лучшую детскую книгу). В это издание вошли повести и рассказы без «возрастного ценза» — они адресованы всем, достаточно взрослым, чтобы читать про любовь и войну, но еще недостаточно старым, чтобы сказать: «Я все это и без того знаю».


Рекомендуем почитать
Всё сложно

Роман Юлии Краковской поднимает самые актуальные темы сегодняшней общественной дискуссии – темы абьюза и манипуляции. Оказавшись в чужой стране, с новой семьей и на новой работе, героиня книги, кажется, может рассчитывать на поддержку самых близких людей – любимого мужа и лучшей подруги. Но именно эти люди начинают искать у нее слабые места… Содержит нецензурную брань.


Дом

Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.


Семь историй о любви и катарсисе

В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.