Детсадовская история - [48]

— Лучшая подруга, меня зовут Яна! И вы мне должны!

— Я?

— Из-за вас вся путаница. Мне тут Миля рассказала, как получилась неразбериха с фамилиями.

Я и не заметила, как подруга вместе со стулом переместилась почти на колени к Матвею. Тот не знал, куда девать руки.

— Вообще-то я женат…

— Кто-то против?

— Что?

— То! Ты чем занимался, подлец, что я из-за тебя чуть в тюрьму не села?

— Из-за меня? — не понял Матвей. Не завидую я ему сейчас. Надо отойти, если Янка решит стаканами кидаться.

— А из-за кого?! — в Матвея полетела первая конфета. Это не опасно, если не в глаз. — Ты не мог с женой нормально развестись? Как все люди? Почему она любовника за мужа выдавала?

— Не хочу разводиться! Я деньги уехал зарабатывать! — уворачивался он от очередной конфеты. — Возвращаюсь, а тут — этот гад! Жену охмурил! Я этому Горшечнику хреновому не позволю моих жену и дочь себе забрать!

Яна перестала кидаться конфетами. Одна конфета укатилась в коридор прямо в ждущую распахнутую пасть Лапочки.

— Что ты сказал?

— А что я сказал? — он напрягся, потому что Яна ухватилась рукой за горлышко бутылки, как на красивом натюрморте стоявшей на барной стойке в окружении яблок и винограда.

— Ты сказал Горшечник, — напомнила я. — И если у меня все в порядке с памятью, а у меня с ней все в порядке, то это фамилия Яниного мужа.

— Бывшего, — отозвалась Яна.

— Ах, вот оно что! Так это ты сама виновата! Со своим мужем сначала разберись! — обрадовался Матвей, хотел кинуть в Яну конфетой, но их уже не осталось, примерился к яблоку, но передумал.

— Разобралась! Мы уже десять лет в официальном разводе.

— Ребята, — остановила их я. — Он по паспорту Хоружий. Я сегодня в синей папке видела копию. Точно.

— Никакой он не Хоружий! Горшечник он. Бывший, — доказывал Матвей.

— Это как «бывший»? — уточнила Яна.

— Я тут выяснил по своим каналам. И через тещу. Он женился три года назад и взял фамилию жены. Жена через полгода умерла. Она его была старше на двадцать лет. До этого был Горшечник. Алексей Горшечник.

— Я не брала его фамилию, когда замуж выходила, идиотская фамилия. Правильно сделала, — похвалила себя Яна.

— Все это прекрасно, — прервала я сантименты. — Вдруг вы оба ошибаетесь? Мужчин с именем Алексей много, с такими же фамилиями тоже наверное много.

Матвей задумался, но ненадолго.

— Яна, у тебя есть его фотография?

— Откуда? Не ношу в кармане фотографии бывших мужей! А у тебя есть его фотография?

— Откуда? — передразнил он. — Не ношу в кармане фотографию любовника моей жены.

— У него серые глаза, — начала перечислять Яна. Похоже, они решили сверить приметы общего знакомого.

— А не карие?

— Рост сто восемьдесят.

— Ниже.

— Так вы ни до чего не договоритесь, — заметила я.

Яна вспомнила про меня, и выражение лица ее сильно изменилось, стало очень задумчивым. Может мне пойти пока погулять, от греха подальше.

— Ты тоже хороша! Не могла сказать, что видела моего бывшего мужа!

Ну, ничего себе, несправедливость какая. Нашли виноватую. Это меня-то! Да я вообще в этой истории — левая!

— Не могла! Я твоего мужа никогда не видела! Ты мне его не показывала, когда он в женихах ходил, а на свадьбе я не была, забыла?

— Свадебные фотографии видела!

— Не видела! Ты их все порвала и выбросила! Забыла, что ты развелась через день?

Я собрала с пола несколько конфет и отнесла их Лапочке. Он принял подарок с благодарностью. Яна вышла в коридор и не стала ругать меня за то, что я кормлю ее пса конфетами.

— Миля, прости.

Я гладила Лапочкины мягкие черные уши.

— Миля, ну у меня неделя тяжелая!

Ага, а у меня всю неделю праздник!

— Я устала и издергалась!

Зато я отдохнула и посвежела.

— Миля, ты же его видела в лицо, да? И не один раз? Ты же его помнишь?

Куда это она клонит?

— Нарисуй его, пожалуйста! У Акима и бумага есть, и карандаши… Я знаю, где лежат.

Незачем дуться на подругу, ей и правда плохо пришлось, а нарисовать мне не жалко. Рисовать я люблю. Через пятнадцать минут портрет был готов.

— Он! — воскликнул Матвей.

— Постарел, — удовлетворенно отметила подруга.

— Хорошо рисуешь, — похвалил меня Матвей.

— Дарю, предложила я. — Вставь в рамочку, повесь в спальне.

— Лучше Яне, бывшей жене, подари.

— Я ей копию сделаю.

— Тихо! — остановила Янка. — Мне интересно, где сейчас этот сукин сын? Пока его не поймали, я спокойно не усну.

— Да, любишь ты своего бывшего, — отметил Матвей.

— До смерти люблю! До его смерти. Скорой, надеюсь.

Мне очень хотелось закончить дела подруги побыстрее, а то своих хлопот много: ремонт, сочинение плана спортивной недели и встреча в кафе с бывшими коллегами.

— Знаете что, — вяло сказала я. — Давайте вместе подумаем, где может быть Дарья. Надо найти ее и попросить забрать Милу. Ну и бабушку к больнице навестить.

— Я сам заберу свою дочь! — встал в позу папаша.

— Это после того, как «зятя», а официально это ты, ищет вся полиция Москвы? Очень в тюрьму хочешь? — спросила я. Он промолчал.

Мы задумались, Матвей сидел, разглядывая портрет Алексея Горшечника-Хоружего, Янка пила сок, а я гладила Лапочку. Он вел себя тихо, держа в поле зрения Матвея. Хорошая собачка. Матвей думал, что Лапочка что-то вроде болонки и воспринимал его как предмет интерьера, а зря. Лапочка — серьезная собака.