Дети Зоны: альтернативная история - [19]

Каждый раз, когда такая мысль приходила ей в голову, Ксана вспыхивала и со стоном прятала лицо в ладонях, непроизвольно мотая головой: нет, нет, не надо, пожалуйста, не надо… хватит, пощадите!!!..

Однако, после полудня ей всё-таки пришлось покинуть своё убежище. Несколько вольных умудрились с кем-то (Ксана как обычно не вдавалась в подробности, с кем и почему) сцепиться, и теперь некоторые из них, раненые, нуждались в помощи. Так уж получилось, что главным врачевателем в Деревне уже несколько лет со дня своего появления здесь была именно она, Ксана, со своими, как тут шутили, «экологически грязными» травками, собранными прямо в Зоне. Каким-то непостижимым образом она с самого детства умела распознавать полезные и вредные свойства растительности Зоны и пользоваться этим, составляя разные лечебные, укрепляющие и прочие зелья. К ней обращались, когда лекарства Большого Мира не помогали или заканчивались, а то и сразу же. И она помогала как могла. И, бывало, ставила на ноги даже безнадёжных.

В общем-то, ранения в этот раз оказались не смертельными. Пациенты даже избавили её от необходимости бегать за каждым из них — сами дружно притопали к дому. Ксана осмотрела раны, приготовила необходимые составы и смеси, бинты, инструменты и принялась за работу прямо на веранде дома. Сталкеры были в основном, народом терпеливым и тёртым, так что, почти полное отсутствие обезболивания переносили стоически. Тем более, что Ксанка, колдуя над ранами, всячески заговаривала мужчинам зубы, даже иногда пела, отвлекая их от неприятных ощущений.

Закончив с последним, она устало выпрямилась и вышла на крыльцо, вытирая влажный лоб рукавом. Случайно её взгляд упал на проход между домами, и девушка привычно вздрогнула.

Кто-то (отсюда было не разобрать, кто), подставив плечо, медленно вёл к посиделочной белого как мел Туту. Правая нога обидчика Ксаны была перемотана окровавленным бинтом чуть выше колена, и сталкер заметно хромал. Видно было, что каждый шаг даётся ему с немалым трудом.

Сопровождающий что-то сказал своему подопечному, тот отрицательно покачал головой и вдруг бросил взгляд на дом Жабенков. Ксана непроизвольно отшатнулась за подпиравший крышу столб, но Туту, кажется, её всё же заметил. Усмехнулся и отвернулся. Доковылял с помощью приятеля до скамейки и почти рухнул на неё.

Ксане не было слышно их разговора, но и так было понятно: провожатый предлагал Туту пойти к ней, чтобы обработать и перевязать рану, а тот категорически оказывался.

… Гордый весь такой, подумаешь…

Ну и ладно! Ксанке-то тоже невелика охота возиться с этим мерзавцем!

Она тоже отвернулась и принялась прибираться в своей импровизированной больничке (вот, кстати, надо будет попросить Хромого, чтобы выделил какую-нибудь сараюшку под госпиталь!). Вылила из таза окровавленную воду, ополоснула и обтёрла спиртом немудрящие инструменты, запечатала крышечками баночки и бутылочки со снадобьями, увязала мешочки, бросила в корзину для стирки использованные тряпки…

Однако, чем сильнее она пыталась загрузить себя привычной работой, тем чаще её мысли и взгляд возвращались к одинокой фигуре на посиделочной. Ксана злилась непонятно на что и пыталась убедить себя, что ей незачем проявлять заботу о том, кто едва не поломал ей жизнь… или ещё поломает.

Но, видимо, все врачи, все знахари и травники устроены одинаково. И мыслят далеко не привычными для других людей категориями. Вот у воинов — всё просто: есть враг — ты его должен убить. Попросил пощады — пощади. Или не пощади — твоё дело. И какое дело, если враг, допустим, ранен или связан, беспомощен? Это война, ты — воин, а он — враг. Твоя и его работа — убивать врагов. Но сейчас сильнее ты, а не он. Поэтому — убей! Или пощади — если захочешь. Всё просто.

…Ксана закусила губу. Да, Туту — её враг. Но сейчас он ранен. Ему больно, он страдает — хоть и пытается не показывать этого, упрямец. А она — Ксана Жабенко — не воин, а лекарь. Хоть какой-то и пока что единственный в Деревне! И её долг — помогать, снимать боль, облегчать страдания, отгонять смерть. А перед болью и смертью все равны. Нет ни друзей, ни врагов. Есть только бесконечно страдающие люди — и их глаза, наполненные болью и мукой… Должна ли она, лекарь, оставить без помощи человека только на том основании, что он — враг?.. Отдать его на растерзание боли?..

Ксана ненавидела боль. Ненавидела — потому что сама очень плохо её переносила. И прекрасно знала, каково это — страдать от боли.

Резко выдохнув, девушка спустилась с крыльца и подошла к сталкеру, сидевшему к ней спиной. Правда, на последних шагах храбрость покинула её, и травница в нерешительности остановилась, прикидывая: а вдруг он отвергнет помощь и прогонит её?.. Вот стыд-то какой будет!

Ну тогда она вообще перестанет предлагать ему какую-то помощь! Пусть его болотные ведьмы лечат!

— Давай я твою рану обработаю?.. — наконец, решилась она. Фраза прозвучала очень робко и тихо, однако, её услышали.

Туту медленно развернулся к ней чуть ли не всем корпусом, и на мгновение в его глазах мелькнуло изумление.

— Обработай… — помолчав, кивнул он.

Не желая подвергать его раненую ногу пытке перехода с посиделочной на веранду их дома, Ксана, пробормотав: «Я сейчас!» — со всех ног кинулась за своей аптечкой.