Дети зимы - [15]

— Послушай, Кокарда…

— Да?

— А что с лодкой?

— Раз лодку строит Морг, будь уверен, нам там места не найдется. У них с Гориллой это заметано. Удерут и бросят нас, не посмотрев, кончили мы галерею или нет. Так что я намерена обеспечить нам с тобой защиту, когда их не будет.

Кое-что беспокоило Прутика в течение долгого времени.

— Каким образом галерея защитит нас. Кокарда?

Та взглянула на него с сожалением. Снизу, из люка, ведущего на лестницу, доносился приглушенный звук пилы Морга.

— Когда галерея будет готова, мы сможем обстреливать все поле вокруг колокольни, — сказала она.

— Ага, — кивнул Прутик.

Позже Горилла, почувствовав нервозность Прутика, попытался объяснить свои намерения.

— Когда галерея будет готова, мы обезопасим себя от ловцов мяса. Мы сможем держать под обстрелом все триста шестьдесят градусов. Но нужно еще учесть фактор питания. Сейчас не сезон для Лап, и когда они вернутся, я не знаю. Скоро начнутся проблемы со снаряжением. И консервы кончаются. Все крупные склады мы уже очистили. Так что на случай, если придется отсюда уходить, неплохо бы иметь наготове большую лодку. Поэтому мы ее и делаем.

В эту ночь Прутик спал спокойнее.

Несколькими днями позже, когда Горилла вернулся с очередной бесплодной охоты. Прутик и Кокарда сидели у огня и выжидающе смотрели на него. Через какое-то время Морг тоже почувствовал, что Горилла здесь, и выбрался наверх по каменным ступеням, оглянувшись вокруг, затем его взгляд устремился вверх. После чего он молча прошел к своей постели и улегся на нее, подперев голову руками. Наконец Прутик прервал затянувшееся молчание.

— Э… мы, выходит дело, кончили.

— Разумеется, надо еще кое-что доделать, — поспешно добавила Кокарда. Но, в общем, галерея закончена.

Горилла изучал внутренность перекрытия шпиля, которую он постарался не заметить сразу по приходе. Он критически оглядел окружность, которую образовывали грубо обтесанные бревна, прибитые к старинным балкам. Морг также смотрел вверх и как будто собрался что-то сказать, но, видимо, передумал.

— Ну, ладно, — волнуясь, сказал Прутик. — Что ты об этом думаешь, Горилла?

— Очень хорошо. Просто замечательно. Как только мы пробьем дыру в кровле, наша позиция станет неприступной.

— А что это значит — неприступная позиция? — осторожно спросил Прутик, надеясь, что это означает позицию, с которой никогда не уходят.

В то же время Кокарда спросила:

— Как продвигаются дела с лодкой, Морг?

На следующий день Прутик пробил в хрупких черепицах две оставшиеся дыры и заткнул их одеялами. Перед тем как закрыть очередную дыру, он высунулся наружу, чтобы выяснить, как это выглядит — держать под обстрелом триста шестьдесят градусов. Перспектива эта привела его в ужас, боязнь пространства вызвала у него головокружение, и он был рад спуститься по лестнице в колокольню.

Кокарда, ни о чем не подозревая, наблюдала за нетвердо стоящим на ногах Прутиком с чем-то вроде теплого чувства.

— Ну, что ж, дело сделано; мы победили. — Снизу было слышно, как строгает Морг. — А этот дурак совсем застрял. Он эту лодку никогда не кончит. Ты ее видел? Одни обрезки дерева, больше ничего. У него нет ни малейшего понятия, как построить лодку.

— Может… — Прутик облизнулся, покосившись на Моргов скромный запас спиртного, сложенный у стены. — Может, нам следует это отпраздновать? Малость выпить, значит.

— Какого черта? — дружелюбие Кокарды моментально сменилось агрессивностью. — Ты становишься вроде него, жить не можешь без бутылки. Смотреть противно, насколько вы, мужчины, зависите от этого. Если ты считаешь, что я…

— Ну, ладно, ладно. Я просто предложил, и все. Не будем об этом больше.

— Да уж, конечно.

Кокарда постояла, неуверенно глядя вокруг, пошла в угол, подобрала кое-какие щепки и бросила в перевернутый колокол. Пламя взвилось вверх и затрещало.

Прутик с отсутствующим видом привел в порядок свою постель, собрал с пола гвозди и молоток и оставил их у спуска вниз. Затем застыл у огня, пристально глядя на алые угли.

Через какое-то время Кокарда подошла и встала рядом с ним. Прутик пошаркал ногами и просвистел несколько тактов мелодии, которая давным-давно была самой любимой у Старика: «Мой старый дом в Кентукки».

После долгой паузы Кокарда выразила вслух мысль, пришедшую на ум им обоим:

— Чем мы, черт возьми, теперь займемся?

За все то время, что Морг пробыл вместе с группой, живущей в засыпанной деревне, ему довелось пережить много разочарований и много раз случалось быть сломленным неудачами. Но он не мог припомнить, чтобы когда-либо еще чувствовал себя таким подавленным, как сейчас. Все утро, работая, он прислушивался к звукам наверху. Он слышал стук молотка, когда Прутик укреплял галерею дополнительными гвоздями, потом раздался характерный треск — это Прутик проделывал дыры в кровле шпиля. Затем наступила тишина, и Морг представил себе эту пару исходящей самодовольством по поводу своего произведения.

Все было бы не так плохо, если бы его работа над лодкой продвигалась успешно, но этого-то как раз и не было. Проходили дни, и в конце концов Морг был вынужден признаться, что это дело ему не по плечу, хотя в присутствии других он напускал на себя бодрый вид и говорил о бимсах и фалах — эти слова он позаимствовал из книги. Похоже было, что Морг, способный временами нестандартно мыслить, не годился для скучной, изнуряющей тело и дух работы плотника. Руки его покрылись волдырями, в ноздрях стояла вонь от сосновых опилок, и он все еще не мог отпилить два одинаковых куска дерева, хотя упражнялся в этом искусстве целыми днями.