Дети Йеманжи - [75]

– Что происходит, Эвинья? – холодно спросила дона Нана. Эва выпрямилась. Осторожно передала статуэтку Ошосси.

– Я собираюсь.

– Позволь спросить, куда?

– Я ухожу.

– Уходишь? – насмешливо подняла брови дона Нана. – Что за бред? Куда ты собралась? Ты влюбилась? В кого-то из этих двух уголовников? Да будет тебе известно, что…

– Это мои братья.

Дона Нана скривилась и с нарочитой брезгливостью передёрнула плечами. Убедившись, что ни на дочь, ни на «уголовников» это не произвело никакого впечатления, ледяным тоном спросила:

– У тебя, конечно, есть собственный дом? И работа? И средства к существованию? Не забудь, моя дорогая, что абсолютно всё в этой комнате куплено мной или отцом. Всё, что у тебя есть…

– … лежит в этой сумке, – спокойно закончила Эва. – Я не воровка, мама. Я не беру чужого. Да – и, конечно же, я не выйду замуж. Ни за сына дона Маскареньяса, ни за сына дона Мендонсы, ни за сына дона Гедеса.

Быстрыми шагами подойдя к шкафу, дона Нана убедилась, что все вещи дочери – на месте.

– Так ты уходишь на содержание к… братьям? Нечего сказать, достойно!

Шанго угрожающе зарычал. Ошосси, которого, казалось, происходящее лишь забавляло, тронул его за плечо и скучающе взглянул на дону Нана зелёными сощуренными глазами.

– Мне предложили работу в одном магазине сувениров на Пелоуриньо. Покупателей слишком много, и владелица не справляется одна.

– И на эти гроши ты намерена снимать жильё?

– Я буду жить с сестрой.

– Она об этом, надеюсь, знает?

– Оба сама предложила мне. И очень обрадовалась, когда я согласилась. Ей нужна иногда помощь на кухне.

– Прекрасно! – саркастически бросила мать. – Ты станешь торговкой и будешь жить у кухарки! Под покровительством шайки бандитов! Ничего иного я и не ждала! Эва, я ошиблась в тебе: у тебя совершенно пустая голова!

– Мне очень жаль, мама.

– Но вот ещё один вопрос! – Дона Нана, казалось, вдруг успокоилась. – Чем ты будешь платить за университет?

– А я не буду за него платить, – Эве, наконец, удалось устроить Йеманжу в сумке, но молния, хоть убей, не застёгивалась, и лукавое лицо Матери вод в обрамлении струящихся волос оказалось наверху. – Думаю, я поступлю в Академию художеств в Сан-Паулу. Я уже отправила туда свои работы.

– Девочка моя, ты слишком много о себе мнишь! – жёстко оборвала её мать. – Ты неплохо малюешь картинки, но для Академии художеств нужно…

– Ответ уже пришёл. Я вызвана на собеседование.

Наступила тишина. Нана машинально вытащила из кармана пиджака пачку сигарет, сунула одну в рот. Шанго, откровенно ухмыляясь, протянул ей зажигалку. Его ухмылка стала ещё шире, когда дона Каррейра с отвращением отстранила его руку. Ошосси с вежливо безразличным выражением лица крутил в пальцах карандаши.

– Эвинья, хватит глупостей, – наконец, резко сказала мать. – Разложи вещи на места, ты остаёшься дома. Я не затем столько лет вкладывала в тебя деньги, чтобы позволить тебе всё пустить под откос! Немедленно, я сказала…

– Мама, ты забыла, – напомнила Эва, отбирая у брата карандаши. – Ошосси, что ты делаешь? Оставь, пожалуйста, ты уже два сломал… Мне восемнадцать лет. Я совершеннолетняя. И оставаться здесь не входит в мои планы. – Она помолчала, глядя на то, как бледнеют скулы матери, а рот превращается в жёсткую нитку. – Ничего не поделаешь: я оказалась нерентабельным проектом. Нельзя заниматься тем бизнесом, в котором ничего не смыслишь. Будут лишь убытки и неоплаченные счета.

– Ты ещё пожалеешь, мерзавка, – холодно процедила мать, отходя с сигаретой к окну и решительным жестом сгоняя с него Шанго. – Ты ещё вернёшься и…

– Ты же знаешь, что нет, – почти мягко сказала Эва, беря сумку.

– Я немедленно звоню отцу! – почти выкрикнула дона Нана, выхватывая из сумки мобильный телефон, как пистолет. Шанго уважительно поднял похожие на лопаты ладони. Не удостоив его взглядом, дона Нана нервно набрала номер и выпалила:

– Ошала! Твоя дочь сошла с ума и уходит из дома! – и затем долго-долго молчала, слушая отрывистый мужской голос в трубке и глядя на солнечную улицу. Затем в телефоне послышались короткие гудки. Дона Нана подчёркнуто аккуратно выключила мобильник. Обернулась – но ни дочери, ни её спутников в комнате уже не было.

Эпилог

Сезон дождей закончился в ноябре, и пляжи Баии снова заполнились народом. Найти место на песке даже вечером оказалось невозможно, и Эва устроилась в чьей-то пустой, привязанной у самого края пирса лодке. Вечерний свет заполнял её всю, словно заливая нежным фруктовым соком. Загорать, впрочем, было уже поздно. К тому же солнце загораживал сидящий на пирсе Эшу, который жевал истекающую соком гуяву.

– Хорошо, что вырвалась хоть на выходные! – ворчливо сообщил он, дрыгая босой ногой в воде так, чтобы брызги летели точнёхонько на Эву. – Наша Оба неделю не могла прореветься, когда ты улетела в Сан-Паулу! Ещё бы: в кои веки кого-то можно было кормить без перерыва с утра до ночи! Как только она тебя не превратила в бочонок за месяц – ума не приложу! Огун у неё живёт всего неделю – и его, по-моему, уже катать по двору можно!

Эва попыталась представить своего старшего брата, которого катают по двору. Ничего не получилось.