Дети войны - [91]

— Тогда не будем зря тратить время, — по-деловому сказала Арабелла. — Сейчас будет выход жениха и невесты, и дальше оставаться нет смысла…

— Мы должны соблюсти приличия до конца, — возразил Фридрих, подхватывая с подноса проходившего мимо домовика два бокала. — Пусть нам это и не нравится… Возьмите шампанское, и пойдёмте к герру Малфою — мне кажется, как раз-таки с ним можно серьёзно поговорить о делах. Не политике, быть может, но хотя бы о бизнесе.

— Пойдёмте, — тяжело вдохнув, согласилась Арабелла и вошла рядом с мужем в толпу.

* * *

Остаток командировки прошёл блекло — по всей стране случались всё новые происшествия, в которых страдали маглы и грязнокровки, но Министерство пока не могло ничего толком ответить на агрессию армии Волан-де-Морта. Единственное, в чём оно преуспело на данный момент, так это в предотвращении хаоса в стране и миграции волшебников за рубеж.

Покидая Лондон, Фридрих не оглядывался. Он искренне не любил этот город и надеялся, что видит его в последний раз.

Вернувшись в родовой замок, первым делом Фридрих осведомился у эльфа о здоровье отца. Ответ был неутешительным. Барону стало хуже.

— Полагаю, это означает, что к ужину он не спустится, — протянул Фридрих, поглядывая на высокие башни замка и тёмные окна в них. — Накрой стол на террасе на нас двоих. Арабелла, — он повернулся к жене, — вы же не возражаете?

— Поддерживаю, — ответил она и взяла его под руку.

Зной августовского дня уже отступил, ему на смену пришла расслабляющая прохлада. Прекрасно пахли розы и гортензии на клумбах. Пройдя между ними, Винтерхальтеры вступили на длинную террасу, опоясывающую замок, с которой открывался прекраснейший вид на горы.

— Здесь невероятно красиво, — остановившись у парапета, произнесла Арабелла, скользя взглядом по долине внизу. — Все эти реки, долины, то, как облака цепляются за вершины гор…

— И скоро всё это станет моим, — задумчиво сказал Фридрих, чувствуя силу в тени родового замка. — Мой отец в последнее время совсем плох. Он скоро умрёт, а мать, полагаю, переселится в наш особняк в Ницце — ей никогда не нравился горный климат. Здесь будет такая тишина…

— Любопытно вы рассуждаете о последствиях смерти родителя.

— Я всего лишь хочу спокойствия и умиротворения в своём доме.

Арабелла отвернулась и вновь посмотрела на горы. В её глазах пылало такое знакомое, родственное чувство…

— Род Кроненберг умрёт вместе с моим отцом, — проговорила она наконец. — Люди Гриндевальда обеспечили это, убив моих сводных братьев.

— Ваша мать ещё довольно молода, — заметил Фридрих, — и, как он сам говорил, ваш отец надеется на рождение ещё одного ребёнка.

— Этим разговорам уже много лет, — отозвалась Арабелла, изящным движением поправив перчатки. — Кроме того, моему отцу скоро семьдесят.

— Моему начальнику почти сто.

— У Кроненбергов мужчины умирают к восьмидесяти, согласно нашему фамильному древу. Моей матери же всего сорок два. Она прекрасно понимает, что если похоронит супруга в ближайшие десять лет, то всё ещё сможет вполне удачно выйти за какого-нибудь ровесника-вдовца. И балласт из маленького ребёнка ей вовсе ни к чему.

— Зачем вашей матери вовсе за кого-то выходить? — полюбопытствовал Фридрих, провожая взглядом пронёсшуюся над лугом стрекозу. — Вдова герра Кроненберга не может нуждаться в деньгах.

— Это не так, — спокойно сказала Арабелла, и её тон создавал впечатление, что говорят они о ком-то совершенно постороннем. — Моя мать — вторая жена отца, притом не родившая ему сыновей. Так что в его завещании я указана единственным наследником.

— Вот оно как, — протянул Фридрих, задумчиво посмотрев на жену. — А так как вы — моя супруга…

— Все активы Кроненбергов рано или поздно соединятся с состоянием Винтерхальтеров, — подтвердила Арабелла.

— Деньги притягивают деньги, — усмехнулся Фридрих. — Это будет крупнейшее состояние в Европе.

— Знаю, — откликнулась Арабелла. — Вопрос в том, как мы распорядимся им.

Фридрих ответил не сразу — всё ещё рассматривал вновь ставшее флегматичным лицо жены, размышляя.

— Вас это не беспокоит? — прямо спросил он. — То, что ваш род окончит жизнь?

— Ничуть, — сказала Арабелла, и у Фридриха не было причин ей не верить. Однако…

— Мне сложно это понять. Неужели вы в самом деле не испытываете никаких чувств относительно того, что ваша семья попросту растворится, перестанет существовать?

— Моя семья не дала мне ничего, кроме строгого воспитания и договорного брака. Это наследие я не хочу передавать потомкам.

— Тема детей… — Фридрих запрокинул голову к высокому небу и скользящим по нему пушистым облакам. — Моя мать в последнее время стала очень настойчива в желании выяснить, почему вы до сих пор не беременны. Обращалась с этим даже ко мне перед самой командировкой.

— Вы говорили ей, что это наше сознательное решение?

— Говорил, а что толку? У неё только одно на уме: как она будет в своём роскошном салоне на виду у приятельниц нянчить «маленького ангелочка», — Фридрих скривился.

Арабелла повернулась к нему.

— Я могу поговорить с ней.

— Лучше поберегите нервы и сохраните время для чего-нибудь более продуктивного.

— Это забота или недоверие? — уточнила Арабелла.