Дети восьмидесятых - [27]

— Какие неинтеллигентные!

Мы дружно засмеялись. На душе вдруг стало легко: это сказала не та Таня, которая… Так подумать и сказать могла только НАША Таня!

Занимались мы в библиотечной кладовке, где лётом хранятся все учебники, в двух её углах. В одном учили частицу не, а в другом Инна М., Наташа Л., Слава Б. и Антон Г. сами ставили стихотворение Э. Успенского «Разноцветная семейка». К них присоединился и Дима Л., новенький. Он очень старался, но потом подошёл и признался мне, что «не тянет». (Курение даром не проходит. Этот ребенок к 8 годам потерял половину здоровья, данного природой.)

В начале года все новенькие «не тянули» на уроках, не успевали за «старичками», хотя и среди «старичков» были любители подремать, да и темп уроков я задавала средний, неторопливый. Но постепенно они втянулись, перестали зевать и тратить время попусту.

Дима ушёл с репетиции, почувствовав, что не справляется. Моё поражение. Не в том, что ущёл Дима, а в том, что мы загнаны в эту кладовку. Ещё спасибо библиотекарше, что она нас сюда пускала! Ведь главное в нашем театре — это то, что учат все вместе. Каждый в меру своей активности, способностей, желания, хотя желания и у ребят — хоть отбавляй! А тут мы учим в закутке двумя маленькими группками. Такая работа, можно сказать, не имеет смысла. Смысл-то в том, что создаётся этакий театральный бульон, в котором варятся все ребята. Одни впитывают, перерабатывают и усваивают в кратчайший срок (более подготовленные), другим требуется больше времени (кто пока еще не созрел). Но в конце концов до нужной кондиции дойдёт каждый — это проверено. Я никого не тороплю, не подгоняю, не форсирую события: рост и созревание требуют бережного отношения.

Театр продолжал жить и работать, хотя заботливая администрация создала нам полное отсутствие всяких условий. Но, как известно, голь на выдумки хитра.

Сначала я читала новую сценку, а дети брали мою интонацию, потом же, когда голос у детей стал достаточно модулированным, когда появилась база, запас разных интонаций и было из чего выбирать, я читала крайне монотонно. И предлагала детям самим интонировать текст по смыслу. На таких занятиях мы и учились вникать в тончайшие оттенки, слушать интонацию и переводить её, расшифровывать.

Вот простое «да». А какое разнообразие эмоций и чувств! «Да» грустное, «да» нерешительное, «да» ехидное, «да» — вопль души, и так далее. Или обыкновенная запятая, та самая, которую так часто пропускают и в тетради, и при чтении, — подумаешь, важность какая! Может, забыл или не заметил!

Понять подобные тонкости помогла очень интересная книга X. Мякеля «Господин Ау» (сокращенный пересказ Э. Успенского).

Господин Ау нашёл в чулане какие-то семена. В мешочке лежала записка: «Поливать супом нельзя поливать водой. Будит беда». Дядюшка Ау все понял неправильно. Он посадил семечко и стал регулярно поливать его супом. Выросло супное растение, весьма нахальное, которое сначала питалось дефицитными продуктами, а потом чуть было не съело своего кормильца дядюшку Ау. И всё потому, что дедушка, написавший записку, забыл поставить запятую, поскольку «не был маяком разума. И лучом света в лесном царстве он не являлся».

Привыкали ребята слушать речь вдумчиво, вариативно, т. е. творчески перерабатывать информацию, заключённую и в лексике, и в интонации. А они ведь могут друг другу противоречить. И тогда появляется интонационный подтекст.

Жить нам стало намного легче: иметь дело с мыслящими людьми чрезвычайно приятно! Высвободилось время, которое я раньше тратила на так называемые оргмоменты. Для того чтобы призвать к порядку Пашу, достаточно взгляда — иронично-удивленного. Он умеет читать и переводить такие вещи. И делать выводы — тоже. Чтобы вернуть из заоблачный высот воспарившую Эльмиру, достаточно сделать паузу — не простую, многозначительную.

С новенькими гораздо сложнее. «Старички» ведь тренируются (ежедневно!) в понимании всяких нюансов уже второй год, а новички привыкли к сильным раздражителям, да не каким-то там- заковыристым, а прямым и крепким. Как палка.

Скачет за партой Серёжа О. Он бы и рад сидеть нормально, да водит ребенка непонятная сила: то вертит во все стороны, то под парту запихнёт, то голову ему развернет на немыслимое количество градусов. Он знает, как надо вести себя на уроках. Теоретически подкован. Но пока ещё не дорос до понимания того, что есть настоящий учебный труд. Серёжа со страхом — хроническим, застарелым — ждёт моего прямого педагогического воздействия, точнее, возмездия, которое, по его понятиям, выглядит примерно так: «А ну встань! Я кому сказала?! Давай дневник!» И так далее. Но я почему-то молчу (наверное, ничего не замечаю), значит, можно вертеться. Глядя на него, выпадают из работы ещё несколько человек: выпасть легче, чем преодолевать сопротивление задачи, а мои гражданята пока ещё предпочитают путь наименьшего сопротивления.

Рявкнула. Сережа моментально преобразился: вместо нарушителя порядка мы видим образцово-показательного мальчика!

— О, какой эффект! Наш Сережа, оказывается, хорошо реагирует на рявканье! Как видишь, я могу, но никогда этого не делаю. С людьми я разговариваю по-человечески, уважительно. И меня понимают. Правда? — обращаюсь за поддержкой к «старичкам».