Дети восьмидесятых - [29]

Но это всё потом. А пока третья «грядка» не умеет владеть собой. Решил задачу Серёжа Щ. и сразу полез к соседям в тетрадки: интересно, а они решили? Нет, сидят, пыхтят. Ого-го! Серёжа стремительно вырастает в собственных глазах, становится великим, могучим и недосягаемым —

|досягаемым — ну по крайней мере в математике! А на прочь лишённые какой бы то ни было чуткости соседи не обращают никакого внимания, ковыряются в своих задачах, а там и делать-то нечего — для умного мальчика!

А потом и Егор справился — и те же заботы его одолевают. Всё, никакой работы. Зашебуршили, заговорили всё громче и громче. Ни на кого уже и внимания нe обращают — собой заняты, хвалятся друг перед дружкой. Ишь, элита завелась на «грядке»!

Отругала:

— Ах, какой я молодец, умник и, можно сказать, вундеркинд! Задачу решил — надо же! Быстрее всех! Теперь я желаю поговорить, вот. Правда, этим я помешаю другим ребятам думать, решать — какие пустяки! (Главное — я решил. А до остальных мне, умнице, и дела нет.

Всё утрированно и наглядно. На самом-то деле не совсем так. Они не понимают, что говорят громко, всем мешают. Не умеют адекватно оценивать себя, оптимально вписываться в ситуацию. Всё эго так, но и элемент наплевательства тоже есть. Главное — не дать ему разрастись. А остальному научатся, и тоже при помощи театра.

Научить разговаривать на уроке ох как непросто! Вот запретить — другое дело: раз — и готово. И все молчат. Речь развивают. Мысленно.

А потом вдруг оказывается, что дети ни говорить, ни думать не научились.

В августе я занималась с третьеклассниками, оставленными на осень. Набралось 8 человек, из них двое — с отставанием в умственном развитии, а остальные просто запущенные: вроде нормальные ребята, но с каким-то задавленным воображением, со стойким, неодолимым страхом перед думанием. Оказывается, они ничего на уроках не проговаривали. Их призывали, думать, но не учили этому нелёгкому делу. Скованность, напряжённость, страх мы снимали при помощи юмора. И уже со свободными детьми вслух думали, хором проговаривали алгоритмы. И дело пошло.

Я разделила ребят на две группы: с одними занималась русским языком, с другими— математикой. Но они как-то сразу объединились: одни не хотели уходить, а другие приходили пораньше, и получалось, что все занимались и русским языком, и математикой. Добровольное сидение за уроками летом, когда на дворе столько соблазнов! Значит, и эти, самые слабые дети, «лентяи», тоже хотят учиться, хотят знать, хотят думать?

А мы думать не учим. Но зато преуспели в требовании так называемых полных ответов.

— Дети, сколько будет, если к пяти прибавить три?

— Восемь.

— Нет, Федя, ты неправильно ответил. Надо полным ответом: «Если к пяти прибавить три, получится восемь».

Можно подумать, что если за урок ребёнок скажет семь слов вместо одного, то у него и вправду речь разовьётся! Да на уроках дети должны говорить постоянно, так как мышления без речи нет и быть не может. Да не просто повторять за учительницей, как попугаи, — нет! Речь должна быть прежде всего мотивированной. А то Федя садится на место, повторив семь слов, а сам думает: «И зачем я все это говорил? Ведь проще сказать «восемь» — и всё…» И это ещё хорошо. Гораздо хуже, если он об этом не задумается.

Если мы хотим развить речь, она должна быть нужной ребёнку, ну просто позарез необходимой. Потребность в речи у детей есть, да только мы её не развиваем; не направляем в нужное русло (не умеем?). Мы, умницы такие, с ней боремся. Героически: круглые бревна носим, а квадратные катаем.

— А ну, Иванов, замолчи сейчас же!

— Петров, опять болтаешь? Давай сюда дневник!

Я разрешила детям разговаривать, более того, поощряла разговоры на уроках. Все алгоритмы мы повторяли вслух: сами себе давали команды, сами их выполняли. Читали, обсуждали и книги, и случаи из жизни, и фильмы. Задавали вопросы, а ведь лаконично сформулировать умный вопрос или дать на него достойный ответ очень непросто!

Многие ребята не умеют пока думать вместе, но шум, разговоры слышат и сами начинают попусту молоть языками. Подхожу, подталкиваю мысли, они со скрипом сдвигаются, некоторое время идут — и опять встали. Тяжёлая работа! Но ничего, приходится ждать, терпеть «не те» разговоры, разворачивать их на путь решения проблем. Эта цель достижима, просто скорость движения у всех ребят разная и разный старт.

Наташа Д. и Алёша П. решают, как и все остальные, изобретательскую задачу «Пионерской правды». Как облегчить труд путевых рабочих, которые меняют трамвайные рельсы? Легче всего рельс катить, но тогда он должен быть круглым. А такой рельс уже не нужен, так как он не отвечает своему назначению. Как устранить противоречие, на первый взгляд неразрешимое?

Наташа. Я придумала! Тут надо приделать колесики… или нет, лучше тележки с колёсиками, на них положить и катить.

Алёша (с замечательной иронией). А положить-то ломиком, ломиком…

Наташа смеётся. И правда, не подходит.

Задачу решили три группы почти одновременно. Потом вместе доводили, отвечали на другие вопросы задания, составляли черновик письма в «Пионерскую правду» Г. Альтову.