Дети Владимировской набережной (сборник) - [81]

– Ничего, ребята, скоро в каждый дом радио проведем, будет колхозникам вместо поповской чуши чего слушать. Жизнь станет лучше, веселей, – объяснил людям прибывший на место общественного сбора секретарь Заонежского райкома партии Лев Рахельсон, устраивая на морозе кратковременный митинг.

* * *

– Товарищ Соколов Михаил, ты будешь? – спросил сидевшего за обедом в столовой поселка Шуньга, обратился начальник милиции Федоров к покалеченному войной бригадиру сучкорубов Михаилу Соколову.

– Я, а какие ко мне вопросы? – ответил Михаил Федорову.

– Зайди в милицию как пообедаешь, поговорить нужно.

– О чем?

– Лекцию надо нашей молодежи почитать, как вы в Гражданскую войну в партизанском отряде с беляками воевали, – объяснил предлог бывшему партизану главный милиционер.

– Хорошо, – согласился красный партизан, – покушаю и подойду.

Скованно пообедав, Михаил покинул столовую, своим ходом добрался до милиции. Войдя в деревянное здание райотдела, ничего не подозревая, оставался напротив стойки дежурного, где его уже ждал пригласивший его читать лекцию начальник милиции Федоров.

– Пройдемте, пожалуйста, со мной, – приказал Соколову вежливо Федоров и завел бывшего партизана-лесоруба в кабинет с висевший на двери табличкой «Следователь Василий Сонин». – Соколова привел, займись, – приказал Владимир Федоров не встававшему со стула молодому – года двадцать четыре – кучерявому пареньку. Из его обмотанной кожаным ремнем милицейской формы свисала кожаная кобура с пистолетом.

– Присаживайся ближе к горящей печке спиной, – приказал молодой следователь бывшему партизану, когда Федоров закрыл снаружи двери, покинув кабинет следователя. – Говорить надо правду и только правду, – предупредил молодой парень бывшего партизана.

Присев на стул, спиной к горящей, жарко трещащей палениной печи, Михаил понял, в какую западню он попал. Спину больно нагревало, Михаил не показывал виду, что он чувствует жар со спины.

– Как ты в наших рядах оказался? Отец у тебя в Пудоже леспромхоз возглавляет, а ты почему с родителями не живешь? – задал вопрос Василий Сонин сидевшему напротив него Соколову.

– Я не буду отвечать на твои вопросы, – предупредил Соколов следователя.

Его начали бить, он неожиданно выхватил у Сонина пистолет и выстрелил ему в живот. Выбив стекла в окне, прыгнул прямо во двор, сразу наткнувшись на двух случайно оказавшихся во дворе райотдела двоих милиционеров.

– Стой, куда, стой! – ловили они хромавшего беглеца, беглец не давался им в руки. Два выстрела в упор свалили бывшего красного партизана на горячий снег.

* * *

Прошло два месяца. В апреле 1936 года на пороге Карельского ЦИКа появился человек, он приехал в республику из Иркутска. Представившись в обком партии новым начальником НКВД, он железной рукой записал в анкете свой жизненный боевой путь.

С мая 1920 года на чекисткой работе, проходил службу в особом отделе 15-й армии на должности уполномоченного. В этой должности принимал участие в боях на польском фронте. В 1921 году был переведен в особый отдел 17-й стрелковой дивизии. С июня назначен на должность руководителем агентурной работы в Себежское пограничное отделение ОГПУ. В 23-м повышен в должности до начальника Витебского губотдела ОГПУ, и к 1934 году, в результате хорошей работы на благо революции, занимал должность наркома внутренних дел Белоруской СССР. Это был Карл Яковлевич Теннисон. Его боевые награды за беспощадную борьбу с контрреволюцией – почетное боевое оружие, знак почетного работника ОГПУ и орден Трудового Красного знамени от ЦИК Белоруссии. Является членом партии большевиков с 25 июня 1917 года.

В конце он указал – ни в каких антипартийных группировках участия не принимал, оппозиционных колебаний от генеральной линии партии не имел. Вступив в должность, сразу взялся рьяно за работу. Проработав на новой должности несколько дней, он узнал, что директор Кондопожского бумажного комбината Ганнес Ярвимяки указом наркома лесной промышленности СССР был премирован автомобилем. И тогда новый нарком внутренних дел республики положил на Кондопожского директора зуб, твердо говорил: «Шикарно живет, с нами не делится. Да и зачем ему машина, в Финляндию бежать навострился. Ничего, пройдет время, я до него доберусь, будем выжигать каленым железом», – говорил Теннисон заместителю Солоницыну.

А директору и правда завидовали, бегали за ним ребятишки, мечтая прокатиться хоть раз в жизни на новой директорской машине. Он ребятам говорил – не только моя тут заслуга, здесь и наши лучшие стахановцы потрудились на славу. Сеточник Бурлаков, смен Сильфорс. Их надо награждать, их нахваливать.

* * *

В мае 1936 года старшего сына Игоря Сергея бригадир назначил на поле сеять пшеницу из лукошка – процесс несложный. Ходит Сережка по полю, в лукошко насыпает зерно, поднимает лукошко на грудь, зачерпывает ладонью горсть зерна и бросает на стенку пашни. За Сергеем следом идет колхозник Матвеенко зачерпывает ладонью горсть зерна и бросает на стену пашни.

– Вот так мы сеем, как при крепостном праве – говорил тезка Матвеенко тезке Титову, когда оба сели прикурить. К ним начала присоединяться другая молодежь, работающая рядом на поле: оба брата Матвеенко Федор и Ефимка присели на краю пашни, решили отдохнуть. Сережка Титов закурил сигарету, Сережка Матвеенко начал петь: