— Это откуда? — отец ткнул пальцем в щеку Виэльди и насупился. — Только не говори, что по случайности или в битве получил. Признавайся: что натворил?
— Пронес кинжал на Праздник-Середины-Лета.
Андио Каммейра нахмурился сильнее и, помолчав, отчеканил:
— Как посмел? Закона не знаешь?
— Меня долго здесь не было, а в Империи все и всегда ходят с оружием. Вот и не подумал. Меч оставил, лук оставил, про кинжал забыл. Прости, отец.
— Дурень! Тебе хотя бы хватило ума самому это сделать? Не стоял покорно, как тупая овца?
— Не стоял. Сам сделал.
— И то ладно… — проворчал каудихо, потом его лоб разгладился, а на лицо вернулась улыбка: — Виэльди, мальчик мой, я так тебе рад! Прямо как бык, взобравшийся на телку! Кхм… ты только не подумай, будто я считаю тебя телкой…
Отец… Он и в этом не изменился — все те же неудачные сравнения.
— Не подумаю, — Виэльди рассмеялся.
— Давно воротился?
— Четыре дня, как сошел с корабля. Потом сразу поехал на праздник, — он непроизвольным движением коснулся разреза на щеке. — А здесь, дома, с ночи.
— Сестру уже видел?
— Да.
Отец положил руку на его плечо и сжал.
— Очень на мать похожа, только волосы темные. Лучшие воины последние два года так и норовят… Только отгоняй! Такая красавица стала, а? Заметил?
— Да.
Лучше бы не заметил. Ее красота обернулась проклятием и для нее, и для Виэльди, и для всего рода. Лишь бы Данеска не забыла выпить нужные травы…
Данеска… она была такой нежной, и податливой, и пугливой, и страстной. Ну почему, почему он не узнал в ней сестру?!
— Идем в дом, сын. Поплачешься, как ужасно все было в горном лагере, в Империи и вообще. Я, правда, голоден, как полудохлый шакал, но даже кусочка в рот не возьму, пока не утру твои слезы.
Отец… Ну ничуть не изменился!
* * *
Скоро Виэльди сидел, скрестив ноги, на низком пестром диванчике напротив родителя, ел копченую баранину и одновременно осматривал комнату. Оружия на стенах прибавилось, некоторое он видел впервые в жизни: например, выгнутый в другую сторону лук и мудреный волнистый меч. Шкур хищников тоже стало больше, они лежали и на полу, неподалеку от круглого очага, сейчас холодного, очищенного от прогоревших углей и пепла, и на широком отцовском ложе.
Андио Каммейра смотрел на сына и тоже ел. Разумеется, слова «кусочка в рот не возьму, пока…» были шуткой. Что-что, а волю любопытству отец никогда не давал и с расспросами не спешил. Лишь когда Виэльди и он сам отложили в сторону последние обглоданные кости, настало время для разговора, и начать его должен был каудихо.
— Расскажи об Империи.
— О чем именно?
— Ты знаешь. Должен знать, что меня интересует.
— Хотелось бы еще знать, почему интересует, — проворчал Виэльди. — Я все делал, как ты велел: прислушивался к разговорам, задавал нужные вопросы, передавал ответы через наших торговцев-скотоводов. Но все это вслепую. А ведь я вроде как твой наследник… Разве я не должен понимать, что делаю и для чего?
— Хорошие слова, правильные, — усмехнулся отец и потер переносицу. — Не сомневайся, я все тебе объясню. Ты стал мужем и теперь имеешь право знать о делах и клана, и талмеридов. Но сначала ответь на вопрос.
— Ладно, — Виэльди пожал плечами. — Начать с наследника? — каудихо кивнул. — Ашезир вернулся год назад, но где он был до этого, держится в тайне. Хотя об этом тебе уже известно… Слухи о нем гуляют нехорошие: что он слаб телом, одержим какой-то хворью — иногда ни с того ни с сего начинает задыхаться, особенно по весне. Потому воин из него никудышный.
— Да, это я тоже знаю. Что-то новое есть?
— Поговаривают, что император бьет его смертным боем. Будто бы для того, чтобы воспитать из дохляка мужчину. Да только после этого наследник, случается, пару дней с ложа встать не может.
Андио Каммейра присвистнул и вскинул брови.
— Неужели до сих пор бьет? Как глупо… Этак он его к трону не подготовит. Из запуганного и униженного человека достойный правитель никогда не выйдет. Но для нас это хорошо.
— Что? — у Виэльди едва челюсть не отвисла. — Чем хорошо-то? Разве талмериды не заодно с Империей? Нас же все соседи за это ненавидят!
— А! — отмахнулся отец. — Империю они ненавидят куда сильнее, а нас… Когда-нибудь именно мы объединим равнинные земли, и все проклятия, которые нам посылали, забудутся. Не сейчас, но, может, уже через поколение или два. Поэтому слабые императоры нам выгодны. Очень кстати погибли два старших сына нынешнего правителя, а младшего с детства готовили к подчинению, а не власти.
Отец прищурился, дернул губами, и на его лице промелькнула тень коварства. Уж не приложил ли он руку к гибели наследников? От каудихо вполне можно этого ожидать. Обе смерти были слишком случайны и нелепы, чтобы и впрямь считать их случайными. Одного наследника укусила змея, другой упал с лестницы и свернул шею.
Вот все понемногу и проясняется: отец, как и обещал, начал открывать, что к чему, но невзначай, в разговоре. Потом наверняка так же невзначай спросит, к каким выводам пришел Виэльди — чтобы проверить, насколько сын догадлив. Пока, однако, можно сказать лишь одно: Андио Каммейра затеял опасную игру, ведь император, надо думать, тоже не дурак.
