Дети разума. Тень Эндера - [259]

Ахилл знал — Боб прав. Он сильно просчитался. Он забыл, что когда Боб молил Недотепу убить его — Ахилла, — он не только выказывал этим свое уважение к Ахиллу, но в самом деле хотел, чтоб его убили.

Да, тут он здорово просчитался.

— Поэтому у тебя есть лишь два варианта решения того, чем кончится наша встреча. Первый: мы просто подвесим тебя здесь и будем по очереди следить за тем, чтобы ты не выкинул какой-нибудь номер и не выбрался отсюда, пока не подохнешь. Потом мы бросим тебя тут, а сами будем жить, как жили. Второй: ты признаешься во всем, я повторяю — во всем, а не только в том, что известно мне. Ты признаешься во всем. Ты признаешься учителям. Признаешься психоаналитикам, которые послали тебя сюда. Ты будешь признаваться, чтобы заработать себе место в психушке — где-то там — на Земле. Нам наплевать на то, какой вариант ты выберешь. Все, что нам нужно, это чтобы ты никогда больше не прошелся по коридорам нашей Боевой школы свободным. Да и по другим коридорам — тоже. Итак… что ты выбираешь? Иссохнуть на веревке или рассказать учителям о своем безумии?

— Приведите учителя, и я признаюсь.

— Похоже, ты не вник в мое объяснение того, почему нас не следует считать дурачками? Ты признаешься сейчас. Перед свидетелями. И перед микрофоном. Мы не станем приводить сюда учителя, чтобы он увидел тебя висящим на веревке и разнюнился бы от жалости к тебе. Учитель, который придет сюда, будет точно знать, кто ты есть, а сопровождать его будут шесть морских пехотинцев, чтобы держать тебя в наручниках и под надзором на всякий случай, потому что, Ахилл, они тут не в игрушки играют. Тут не дают шансов на побег. У тебя здесь никаких прав нет. Права появятся на Земле. Вот твой последний шанс. Пришло время покаяния.

Ахилл с трудом удерживался от смеха. Бобу очень хочется одержать победу. Ему даже кажется, что он ее одержал. На какое-то время. Ахилл понимал, что у него нет никаких шансов удержаться в Боевой школе. Но Боб не так умен, чтобы просто прикончить Ахилла и тем самым поставить точку. Нет, Боб совершает глупость, он дарует Ахиллу жизнь. А пока Ахилл жив, время будет работать в его пользу. Вселенная изогнется и откроет ему дверь. Ахилл снова станет свободным. И это произойдет скоро, без длительных задержек.

Не надо было оставлять для меня открытую дверь, Боб. Потому что однажды я убью тебя. Тебя и остальных, которые видели меня бессильно висящим на веревке.

— Ладно, — сказал Ахилл. — Я прикончил Недотепу. Задушил и бросил в реку.

— Продолжай.

— А чего говорить-то? Тебе хочется знать, как она обмочилась и обкакалась, пока я ее душил? Или как у нее глаза вылезли из орбит?

— Одного убийства еще не достаточно для заключения в психушку, Ахилл. Ты же знаешь, что убивал и раньше.

— Почему ты так думаешь?

— Потому что для тебя это привычное дело.

Действительно, он не волновался. Даже в самый первый раз. Ты, Боб, просто не понимаешь, что такое ощущение власти. Если тебе трудно убивать, значит, и власти тебе не видать.

— Я убил Улисса, конечно, просто потому, что он мне надоел.

— И?

— Я тебе что — серийный убийца?

— Ты живешь, чтоб убивать. Рассказывай все. А потом еще убеди меня в том, что это действительно все.

Сейчас Ахилл просто играл с ними. На самом деле он уже давно сам решил рассказать им все.

— Самой последней была доктор Вивиан Деламар, — сказал он. — Я велел ей не делать мне операцию под общим наркозом. Велел оставить меня в сознании. Такую боль я способен вынести. Но она считала, что ей принадлежит власть надо мной. Что ж, если она так любила властвовать, то не следовало ей поворачиваться ко мне спиной. И почему она оказалась такой дурой, что не заметила моего пистолета? Я прижал ствол к ее спине, так что она даже не ощутила иглу шприца, которая вошла ей рядом с отпускающими мышцами, которые контролируют движения языка. Решили, она в своем кабинете умерла от сердечного приступа. А что я туда заходил, никто не видал. Рассказывать еще?

— Я хочу знать все, Ахилл.

Это заняло двадцать минут, но зато Ахилл развернул перед ними всю хронику. Все семь случаев, когда он «упорядочивал» беспорядок. Ему было даже приятно рассказывать об этом вот так — подробно и без спешки. Никто до сих пор еще не получал столь подробных сведений о том, как могуч он — Ахилл. Ему очень хотелось увидеть их лица — этого ему просто не хватало. Хотелось увидеть выражение отвращения, которое говорило бы об их слабости, о неспособности смотреть в глаза Силе. Вот Макиавелли — тот в этом понимал толк. Если ты намерен править, то не пренебрегай убийством. И Саддам Хусейн — тоже понимал. Он жаждал совершать убийства врагов собственной рукой. Нельзя стоять в сторонке и поручать совершение убийств другим людям. И Сталин — тоже понимал: нельзя ни к кому быть лояльным. Это расслабляет. Ленин был добр к Сталину, он дал ему шанс, он вытащил его из неизвестности, он поставил его Хранителем Врат Власти. Но это не помешало Сталину сначала заключить Ленина, а потом и убить его. Это вон те дурачки ничего не могут. Все их военные писатели — философы от письменного стола. Их военная история — ненужная ветошь. Просто одно из орудий, которыми пользуются великие люди, чтобы добыть и удерживать Власть. Единственная возможность остановить великого человека — это возможность, использованная Брутом.