Дети пространства - [134]

— А не обгоришь? — спросил Джефф.

— Не-а, главное — не увлекаться. Минут пятнадцать я сейчас могу позагорать.

— Слушай, Линда, — продолжил Джефф, — вроде ты имеешь дело с этими ребятами куда больше, чем мы. Может, ты понимаешь, почему они такие?

— Какие «такие»? Не такие, как мы? Ну чего же ты хочешь — это другая культура, уже чуть ли не десять поколений живут в других условиях. А так для пятнадцати-шестнадцатилетних ребят, увлечённых какой-нибудь наукой — вполне нормальные.

— Пятнадцатилетних? — ахнул Харальд.

— Да я тут на днях сама чуть не села на пол, когда Ким сказал, что ему шестнадцать. Я думала, уж двадцать-двадцать два ему точно есть. А если ты спросишь марсиан, сколько им, они ответят «восемь». Восемь марсианских это как раз примерно пятнадцать земных. Они тут все на практике старшего курса колледжа, даже если у кого-то он называется Военно-Космической Академией. Так что вполне нормальные мальчишки-девчонки. Купаются, видишь, в мячик играют, влюбляются друг в друга. В свободное от практики время. Мы, что ли, на младших курсах были не такие?

— Ну, насчёт влюбляться… Мы в их возрасте прилюдно целовались, ходили в обнимку у всех на виду. А они какие-то асексуальные. Вот бултыхаются сейчас в воде безо всего, хватают друг друга за руки-за ноги — и ничего.

— Не знаю… У нас в этом возрасте был какой-то привкус запретности, надо было урвать, ухватить кусочек чувственного удовольствия, пока старшие не осудили. А они уверены, что им можно. Это вообще ключевая идея их воспитания. Именно для этого нужны их пресловутые бета-листы с длинным перечнем экзаменов. Не потому, что нельзя тому, кто не сдал, а потому, что можно тому, кто сдал. Вот гуляет ребёнок лет четырёх-пяти по городу один. Естественно, взрослые поинтересуются, не заблудился ли он — а он покажет бета-лист с правом на свободное передвижение по городу. Всё, полицейский отдаёт честь, и маленький человек идёт куда-то по своим делам. К четырнадцати-пятнадцати годам они настолько привыкают, что можно всё, только получи галочку в бета-лист, что мысль заняться сексом, не сдав соответствующего экзамена, у них просто не возникает. А если галочка есть, то вопросов у окружающих по поводу «куда это ты поволокла парня» бывает примерно столько же, сколько у нас таких вопросов к молодожёнам. Если приглядеться к ним поближе, будет видно, что они все уже разбились на парочки и оказывают друг другу не меньше мелких знаков нежности, чем влюблённые у нас. Это не так бросается в глаза, но когда мы тут втроём с Кимом и его девушкой разбирались с наследством Таннера, мне периодически казалось — они прилагают явные усилия, чтобы я не почувствовала себя третьей лишней.

— С трудом могу себе представить, как наши подростки прилагают какие-то усилия, чтобы какая-то посторонняя тётка на десять лет старше не чувствовала себя третьей лишней.

— Естественно. Если всю твою жизнь взрослые ставили тебя на место, то как только у тебя появляется возможность их игнорировать, ты будешь это делать. И даже слегка демонстративно. К тому же для Кима я не посторонняя тётка, а «та девушка из антиспейса, которая не побоялась взять в руки настоящую гауссовку». Этакий забавный любимец, вроде дикой кошки, которая иногда берёт еду из рук и даже позволяет себя погладить, если есть настроение. Всё-таки Земля для них немножко зоопарк, — на миг лицо Линды омрачилось, но тут же снова разгладилось. — А вообще из них так и прёт позитивная энергия. Такое впечатление, что они непоколебимо уверены, что мир принадлежит им. Труди показывала мне один ролик про ландшафтный дизайн в Мире Осануэва, так там фоном шла такая песня про Белую землю…

— Это где «варится суп с консервами»? — перебил Джефф.

— Ну да. И ещё там альбом с гравюрами.

— Знаю я эту песню, — он дотянулся до коммуникатора, лежавшего на стопке вещей рядом с шезлонгом, и несколько раз ткнул пальцем в экран. Из аппарата раздались гитарные аккорды:

На самый край белой земли, на краешек

Мы добрались, долгой тоской намаявшись.

Сердцем пойми эти снега, пожалуйста,

Вот тебе мир, делай его, не жалуйся.[28]

— Она? — спросил планетолог, поставив запись на паузу.

— Она, — кивнула Линда. — Ключевая фраза уже прозвучала: «Вот тебе мир, делай его, не жалуйся». Если у тебя есть мир, который можно делать своими руками, то можно вытерпеть всё, что угодно. Когда Труди под впечатлением от дневника Таннера рассказывала о первых годах марсианской колонии, я сначала не поняла, как можно было терпеть такое в XXI веке. У них там поначалу была просто жуткая детская смертность. Но потом я поняла, что если у тебя есть мир, и твои выжившие потомки его унаследуют, можно пережить даже это. Вот и эти ребята… тут важно даже не то, что у них теперь есть Клавиус. Важно то, что они росли в среде, где мир принадлежит им. У нас на Земле мир сделан кем-то, причём настолько давно, что мы забыли этого кого-то и объявили его богом. В лучшем случае легендарным отцом-основателем, почти тотемом. А они — ученики Марселя Брукмана, который в их возрасте ещё застал живого Генри Фишера, человека, создавшего само понятие «хандрамит».