Дети победителей - [47]

— Как будто я был рожден для того, чтобы расшифровать рукопись Бутовича, — сказал Сережа мне.

Первое время он делал по 4–5 машинописных страниц в день. Позднее настолько втянулся в работу, что стал выдавать по 15–20 за вечер. Текст, написанный чернильным пером, был перенесен на бумагу, за два с половиной года он напечатал 1100 страниц, за что ему ни тогда, ни позже никто копейки не заплатил.

Тюремные тетради Бутовича были написаны карандашом, более мелким почерком. С одной стороны, автор оригинала экономил бумагу, с другой — не только писать в переполненной камере, рассчитанной на 15 человек, где сидело 60, было трудно даже дышать.

Барин Бутович вершил в тюрьме молчаливый, классический подвиг русского человека. И верил, что его книга будет опубликована, о чем свидетельствовали обращения в тексте к будущему редактору. Неожиданно Бородулин понял: это к нему, к Сереже, обращался из прошлого, из тюремной камеры великий человек.

Больше всего Сергея поразило в рукописи отношение Бутовича к своим противникам, в том числе и к тем, кто фабриковал его «дело», клеветал, и к тем, которые оказались просто неблагодарными людьми. Яков Иванович многих выручал из беды, в трудную минуту — во время Гражданской войны и до нее, давал деньги, помогал устроиться на работу в ГУКОН — главное управление коневодства страны. Кто-то его предал, кто-то испугался. В тюрьме он остался один, ни разу ни от кого посылки не получил. При этом в тексте чувствовалось: автор относился к отступникам по-христиански. Он описывал факты предательства, называл вещи своими именами. Самая крайняя степень его осуждения — фраза: «Я оставляю это без комментариев». Только после того уже, как его достаточно помучили в тюрьме, он позволил себе несколько резких слов по отношению к тем, кто выжил его из Прилеп, посадил в тюрьму. За словами этими чувствовалась невероятная усталость.

Поразительно, но Бутович относился к своим врагам лучше, чем они к себе. В нем было религиозное спокойствие — не равнодушие, а ясное виденье вещей.

— Известно, если человек стал на позицию праведника, тогда берегитесь все — и разбегайтесь, — вспомнил Сережа истину минувшего века. — Бутович любил лошадей, и знал за что. Собака смотрит на человека немного иронично, кот — требовательно, корова — забито, а свинья — насквозь. Лошадь взирает на человека, как на равного себе, — уважительно. Я сотни раз проходил мимо левад — то лопушок подам лошадке, то травку — она глядит внимательно, серьезно, с мыслью в башке. Взгляд прямой, ясный, доверительный.

Из обзора

Парад в Тифлисе в честь победы над Шамилем. Впереди маршировал полковник князь Орбелиани на деревяшке. Граф Н. И. Евдокимов был изранен как решето, А. Е. Врангель получил почти смертельную рану под Ахульго, Д. И. Святополк-Мирский был прошит пулями в грудь крест-накрест. Не отличался от подчиненных и главнокомандующий — князь А. И. Барятинский…

Григорий Христофорович Засс начинал службу на наиболее опасном участке кубанской линии. Главный принцип его тактики: «Лучше подвергнуться ответственности за переход через Кубань, нежели оставить хищников без преследования… Казаки как бы воскресли духом, снова видя успех оружия, долго перед тем остававшегося в оборонительном положении, и получив надежды, что, наконец, прекратятся беспрестанные вторжения в их край хищнических партий». Нанеся ошеломленному противнику поражение, Засс обычно сжигал для острастки несколько аулов, захватывал скот, лошадей и стремительно уходил на русский берег Кубани. Повторение «горской тактики» оказалось весьма эффективным. Из его донесений: «Солдаты и спешенные казаки бросились на горцев, почти всех истребили штыками и шашками, а разграбленный аул сожгли», «Я сжег запасы сена и проса… чем лишил их возможности кормить и скрывать скот в своих крепких ущельях». «Аул истреблен до основания», «сопротивляющиеся вместе с аулом преданы огню и мечу», «в пламени аула погибли жители». 1834 год, итог первого года службы: «Враждебные горцы наказаны были потерею многих знатных хищников, взятых нами в плен, истреблением их аулов и запасов хлеба и фуража, они перестали делать беспрестанные набеги на нашу линию».

А. Розен, «Записки декабриста»: «Никого из предводителей русской армии не боялись так черкесы и ни один не пользовался у них такой известностью, как этот оригинальный курляндец. Его военная хитрость была столь же замечательна и достойна удивления, как и его неустрашимость». «Он был рожден для партизанской боевой жизни». В 1835 году Засс был награжден золотой саблей, он основал несколько станиц, из одной вырос Армавир.

Яков Петрович Бакланов, ученик Засса. Донские казаки пользовались на Кавказе неважной репутацией, но, взяв в 1845 году 20-й донской полк, Бакланов преобразил его. Перевел на трофейное обмундирование и вооружение. Также, как Засс, создал систему агентов из горцев, тратя на них почти все свое жалованье. Также постоянно совершал набеги. Сам подсчитал, что угнал за время начальства в полку 12 тысяч коров и 40 тысяч овец. На его лице «как будто отпечатана такая программа, что если он хоть четвертую часть ее исполнил, то его десять раз стоило повесить». Рост 202 см, синеватое лицо, изрытое оспой, кустистые брови, огромный нос, длиннейшие усы, переходившие в бакенбарды. Летом воевал в красной рубахе, зимой в огромном тулупе, на личном значке из темной бронзы изображен череп с костями и цитатой из символа веры: «Чаю воскрешения мертвых и жизни будущего века. Аминь». «Где бы неприятель не узрел это страшное знамение, высоко развевающееся в руках великана-донца, как тень следовавшее за своим командиром, там же являлась и чудовищная образина Бакланова, а нераздельно с нею неизбежное поражение и смерть всякому попавшему на пути». Награжден золотой шашкой с надписью «За храбрость». Шамиль однажды: «Если бы вы боялись Аллаха так же, как Бакланова, давно были бы святыми». Умер в бедности в 1873 году, похоронен за счет войска Донского.