Дети победителей - [42]

Одна из засад в Гехи находилась за стенами сельской бани, перед окнами которой погиб не один российский военнослужащий. Старший лейтенант ВВ рассказывал мне позднее, как подростки подносили туда гранатометы.

«Стрелять по мальчикам? Ты возьмешь грех на душу? Я — точно нет», — закончил он. Все как у Лермонтова: «И слезы капали с ресниц, покрытых пылью…»

После того как исход мирных жителей был завершен, начался авианалет на село. Кроме обычных, пятисоткилограммовых, сбрасывались и бомбы, называющиеся вакуумными. После парашютного спуска такой штуки из баллонов начинает выходить газ, заполняющий пространство вокруг, особенно низкие места — подвалы, окопы. А затем происходит объемный взрыв. Парашют одной из таких бомб не раскрылся, и при ударе о землю она разломилась пополам. На следующий день я сфотографировал обе части. Дело в том, что 10 октября 1980 года в Женеве была принята «Конвенция о запрещении или ограничении применения конкретных видов обычного оружия, которые могут считаться наносящими чрезмерные повреждения или имеющими неизбирательное действие».

Вечером, после налета, жители Гехи вернулись к своим домам. А на следующее утро снова начался исход.

Люди шли по дороге к блок-посту. И в это же время боевики Махаева двинулись на прорыв: впереди шла «Нива» и УАЗ, в котором был сам чеченский майор, за ними — автобус и медицинский УАЗ-фургон. Машины мчались по обочине дороги — вдоль колонны, сознательно подвергая стариков, женщин и детей смертельной опасности. Поскольку солдаты не могли не открыть огонь — из всех имевшихся в руках видов оружия.

Что и произошло. «Нива» взорвалась от детонации боеприпасов, находившихся в машине.

На месте водителя медицинского фургона был обнаружен труп чеченца, которого не раз видели на блок-постах в форме чеченского милиционера. Машина под крышу оказалась набитой оружием.

Прорвался один автобус, в котором, похоже, находились только мирные жители, возможно, родственники боевиков.

А еще больше запечатлелось в памяти, которая не раз, быть может, явится ко мне в будущем, открываясь, как дверцы раскореженной «Нивы». Мне показалось тогда, что из машины выкатились на землю обжаренные глазные яблоки.

Двоих раненых боевиков тут же затолкала в машину «Красного креста» женщина-француженка, не раз встречавшаяся мне на чеченских дорогах. Спецназовцы, на глазах которых это было проделано, только зубами скрипнули.

В дипломате Махаева были обнаружены два зеленых знамени, две печати, а также секретные документы.

Я вспомнил, что одного из военнопленных из Гехи отпустили — с письмом к казачьему атаману Всевеликого войска Донского, под которым стояла печать с изображением волка в центре. И подпись: «Командир 4-го батальона Юго-Западного фронта Республики Ичкерия Д. Махаев». Чувствуете знакомую лексику? При этом используются погоны и звезды Российской армии. Похоже на психологическое самоутверждение: мы не бандиты, мы армия! И не какая-нибудь, а та, о которой сегодня говорит весь мир. При этом никто из полевых командиров не желает носить звание ниже майорского. И чтоб телекамеры были, и письма атаманам, и волк на печати! С одной стороны — неприхотливое тщеславие кавказского народа, с другой — очень похоже на череп с костями над убогим зданием федерального фильтра. А за всеми этими играми воинствующих племен — бесчисленные детские трупики, вертикальная безответственность перед народами. Перед российской женщиной, поднявшей своих сыновей из пеленок.

О чем думал великий поэт здесь, у Гехи? «И с грустью тайной и сердечной я думал: «Жалкий человек. Чего он хочет!.. Небо ясно, под небом места хватит всем, но беспрестанно и напрасно один враждует он — зачем?» Очень жалко, что наши политики не знают школьного курса русской литературы. Впрочем, как и курса отечественной истории.

Кстати, и чеченские генералы могут получить двойку по географии — они думают, что Чечня находится в Европе. А сами ненавидят тувинский СОБР и контрактников. Поскольку воевать с «азиатами» считают ниже своего достоинства — мы же европейцы! Не догадываясь, вероятно, что нынешние европейские методы решения проблем ничего общего с резней не имеют. Такова одна их граней проявления первобытного национализма.

При этом я не согласен с утверждением, что наши военнослужащие не должны нести ответственность за все, что сделано в республике. Что это издержки войны. К сожалению, пока ответственности не понес вообще никто.

Мне, как следователю прокуратуры, известны факты, которые, считаю я, надо знать всем. После взятия Гехи в «зиндан» был брошен Эдельби Горчханов, которого наши фээсбэшники пытали прямо в яме, подвешивая на проволоку.

При допросе другого чеченца, Ибрагима Усторханова, применялось электричество: провода присоединялись к пяткам пленника, а потом жертву бросали в воду, чтобы человек пришел в себя после болевого шока.

Создавалось такое впечатление, что УФСБ, МВД и Российской армии предоставили свободу действий — вне закона, вне права. «Пусть она не права, но это моя родина!» — приходилось слышать в Чечне от россиян. Вероятно, россияне забыли, что этим тезисом оперировал адвокат нацистов на Нюрнбергском процессе. Не ведают, что дружбу народов не скрепляют кровью, тем более детской.