Дети на ветру - [4]
Стоя на тропинке, они растерянно глядят на дерево. Но тут Сампэй легонько толкает локтем Дзэнту.
Дзэнта поворачивается. Сампэй молча показывает ему на траву у кумирни.
— Ты чего? — удивляется Дзэнта. Он еще не понимает, в чем дело.
— Рыба в траве прыгает, — шепотом говорит Сампэй.
— Рыба? А… рыба! А я думал — гром.
Однако, если это и не гром, все равно удивительное дело. Правда, воды из-за дождя на рисовом поле прибавилось, но рыба-то все-таки на земле. И появилась она тут после того, как ударил гром.
— Что будем делать?
— Поймаем.
— А можно?
— Конечно.
— А если гром рассердится?
— Еще чего!
Когда Дзэнта не один, а с младшим братом, он всегда смел и рассудителен, как взрослый.
— А чем поймаем? — спрашивает Сампэй. В присутствии брата он делается нерешительным и маленьким.
— Руками.
— Ну, тогда поймай!
— Долго ли!
Раздвигая мокрую траву руками, Дзэнта идет к рыбе.
— Большая рыбина! Карп! Карп это!
Дзэнта не раздумывая хватает карпа обеими руками и, держа трепещущую рыбу перед собой, выходит на тропинку. Вот так рыбина! Она вращает глазищами, разевает рот и машет хвостом.
— Вот, смотри! — с гордостью показывает он карпа. — Пойдем! — И он шагает по тропинке.
Но тут Сампэй снова окликает брата:
— Дзэнта!
Обернувшись, Дзэнта видит, что Сампэй опять стоит у кумирни и всем своим видом показывает, что там что-то есть. Приблизившись, Дзэнта видит рака. Большой речной рак, весь покрытый щетинками, забрался на кумирню, выставил вперед клешни и шевелит ими.
— Ну вот! — говорит Дзэнта.
— Что будем делать? — спрашивает Сампэй.
— Что делать?..
На этот раз Дзэнте немного страшновато. Рак какой-то щетинистый. И клешни выставил. К тому же уселся на храм.
— Так что будем делать? — спрашивает Сампэй.
— А ну его, пусть сидит.
И они бегут домой, шлепая по лужам. Пробежав немного, переходят на шаг.
— Дай мне понести, — просит Сампэй.
— На, только не урони.
Взяв в руки карпа, Сампэй говорит:
— А тот рак… Наверно, слуга Грома.
— Глупости!
— Почему?
— Такое не бывает!
— Нет, бывает!
— Тогда скажи почему. Скажи!
— Ну и скажу. Гром гремел? Гремел. Мы пришли, видим: он там сидит. Сидит? Вот почему.
— Ерунда все это!
— А вот и нет!
— Давай у мамы спросим.
— А если это слуга Грома, тогда что?
— А ничего. Потому что у Грома слуг не бывает.
— Нет, бывают! Бывают!
— А если не бывают, я тебя стукну.
— А если бывают, я — тебя.
— Так и знай!
— И ты так и знай!
Они несутся бегом к маме и еще от ворот кричат:
— Мама!
— Я победил.
— Нет, я!
Каждый думает только о том, чтобы переспорить другого. Они бегут на кухню посмотреть, нет ли там мамы.
ЛОШАДЬ
Дедушка был раньше деревенским старостой. И хотя давным давно вышел указ о том, чтобы все срезали пучки и носили современные прически, он упрямо продолжал завязывать волосы по-старинке пучком и тем гордился.
Дедушка и кашлял как-то по-особенному, торжественно: «Э-хэн!»
И это тоже было предметом его гордости. Но это еще ничего! Вот чихал он совсем уж необыкновенно.
«Хакусён-н-н!» — раздавалось на всю деревню. И звук «н» тянулся не как у всех, а значительно дольше. Дедушка, верно, думал, что своим кашлем и чихом он заставляет дрожать всю деревню, как дрожат от рыка льва лисицы и зайцы.
Дедушка любил самурайские пики и мечи. В токонома[4] всегда красовались воинские доспехи и шлем. А с нагэси[5] свисали пика, алебарда и лук со стрелами. Под ними на подставке лежало старинной японской работы седло.
Сидя посреди всего этого добра, дедушка курил трубку и пил чай. А иногда чистил пику и меч. Очень любил дедушка полировать меч. И надо сказать, блестел он у него отменно. Трубку свою он курил тоже торжественно и шумно. И по тому, как он это делал, можно было узнать, в каком, он расположении духа.
А если уж дедушка сердился, к нему страшно было подступиться. Случалось это с ним раз или два в год. Но когда, бывало, рассердится, сядет на пятки, совершенно прямо, и рядом меч положит. Меч он, правда, не вынимал из ножен, но все косились на него с опаской. Однажды в деревню приехал из города кровельщик. Напился он сакэ[6] и подошел к деду. Не зная вспыльчивого характера деда, он нечаянно обронил какое-то неловкое слово. «Невежа!» — вскричал дед и, вскочив на ноги, выхватил из ножен меч. Кровельщик испугался, завопил и убежал прочь. Поэтому, когда дед клал меч подле себя, все, кто проходил мимо, на всякий случай кланялись, складывая вместе ладони рук, — извинялись.
У дедушки был один закадычный друг. Он тоже носил на макушке старинный пучок и был учителем верховой езды. Конечно, кроме дедушки, никто не брал у него никаких уроков. Однако говорили, что в прежние времена он обучал верховой езде самого князя.
Несколько раз в месяц этот человек наведывался к дедушке. Дедушка держал трех лошадей. В тот день, когда должен был пожаловать учитель верховой езды, работник ставил к коновязи двух из них. Коновязь находилась в углу двора и напоминала брус для занятий гимнастикой. По обеим сторонам этого «бруса» были прикреплены кольца, к которым привязывали лошадей. На лошадей надевали сбрую, шитую серебром и золотом. Стремена были как на картине, где изображены верхом Сасаки Такацуна и Кадзивара Кагэсуэ
Имя Оки Ивановича Городовикова, автора книги воспоминаний «В боях и походах», принадлежит к числу легендарных героев гражданской войны. Батрак-пастух, он после Великой Октябрьской революции стал одним из видных полководцев Советской Армии, генерал-полковником, награжден десятью орденами Советского Союза, а в 1958 году был удостоен звания Героя Советского Союза. Его ближайший боевой товарищ по гражданской войне и многолетней службе в Вооруженных Силах маршал Советского Союза Семен Михайлович Буденный с большим уважением говорит об Оке Ивановиче: «Трудно представить себе воина скромнее и отважнее Оки Ивановича Городовикова.
Приключенческая повесть албанского писателя о юных патриотах Албании, боровшихся за свободу своей страны против итало-немецких фашистов. Главными действующими лицами являются трое подростков. Они помогают своим старшим товарищам-подпольщикам, выполняя ответственные и порой рискованные поручения. Адресована повесть детям среднего школьного возраста.
Всё своё детство я завидовал людям, отправляющимся в путешествия. Я был ещё маленький и не знал, что самое интересное — возвращаться домой, всё узнавать и всё видеть как бы заново. Теперь я это знаю.Эта книжка написана в путешествиях. Она о людях, о птицах, о реках — дальних и близких, о том, что я нашёл в них своего, что мне было дорого всегда. Я хочу, чтобы вы познакомились с ними: и со старым донским бакенщиком Ерофеем Платоновичем, который всю жизнь прожил на посту № 1, первом от моря, да и вообще, наверно, самом первом, потому что охранял Ерофей Платонович самое главное — родную землю; и с сибирским мальчишкой (рассказ «Сосны шумят») — он отправился в лес, чтобы, как всегда, поискать брусники, а нашёл целый мир — рядом, возле своей деревни.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Нелегка жизнь путешественника, но зато как приятно лежать на спине, слышать торопливый говорок речных струй и сознавать, что ты сам себе хозяин. Прямо над тобой бездонное небо, такое просторное и чистое, что кажется, звенит оно, как звенит раковина, поднесенная к уху.Путешественники отличаются от прочих людей тем, что они открывают новые земли. Кроме того, они всегда голодны. Они много едят. Здесь уха пахнет дымом, а дым — ухой! Дырявая палатка с хвойным колючим полом — это твой дом. Так пусть же пойдет дождь, чтобы можно было залезть внутрь и, слушая, как барабанят по полотну капли, наслаждаться тем, что над головой есть крыша: это совсем не тот дождь, что развозит грязь на улицах.
Вильмос и Ильзе Корн – писатели Германской Демократической Республики, авторы многих книг для детей и юношества. Но самое значительное их произведение – роман «Мавр и лондонские грачи». В этом романе авторы живо и увлекательно рассказывают нам о гениальных мыслителях и революционерах – Карле Марксе и Фридрихе Энгельсе, об их великой дружбе, совместной работе и героической борьбе. Книга пользуется большой популярностью у читателей Германской Демократической Республики. Она выдержала несколько изданий и удостоена премии, как одно из лучших художественных произведений для юношества.