Дети лихолетья - [18]
— Взорву щас паразита!
Вовка быстренько юркнул в калитку, спрятался за массивным столбом ворот, а Колька пригнулся за машину. Шурка остался на месте, прикрыв лицо рукой. Не подавая вида, что тоже испугался, он сказал:
— Ну-у-у, уж ты тоже… нашел чем грозить.
— Ты не бойся. Я взрыватель в нее не вставил, — объяснил Сережка. — А вот тебя и правда взорву, если еще приставать будешь, ворюга, — пообещал он Мишке.
Из калитки высунул голову Вовка.
— Вот это да, — проговорил он.
Сережка спрятал гранату в карман. Мишка оправился от испуга и сказал:
— Ты брось тут гранатами размахивать. Это только бандиты да фашисты в наших людей гранаты бросают.
— Ты — ворюга. Кошелек с талоном и марками ты украл?
— Какой еще кошелек? — не признавался Мишка.
— А такой, — из-за машины сказал Колька, — голубой, в котором твоя мать деньги теперь носит.
— Никакого кошелька я не брал. Вот милиционеру скажу, чтоб он забрал у тебя гранату, — пригрозил Мишка. — За это тебя и в тюрьму посадить могут.
— Боялся я твоего милиционера, — протянул Сережка. — Ты талон отдавай. Лопнешь, гляди, с консервов да с моего талона.
— Врешь ты, ничего я у тебя не брал.
— А как же его кошелек у твоей матери оказался? — спросил Колька.
— Марки откуда у тебя появились? — вдруг спросил Вовка. — Ты упрашивал Сережку продать их тебе. Когда я смотрел твои альбомы второй раз, то они уже у тебя были. Я еще тогда подумал, не Сережкина ли марка Спартакиада? Большая такая, треугольная с чернильным пятнышком.
— Моя! — воскликнул Сережка. — Точно моя.
— Подумаешь, чернильное пятно, — возразил Мишка. — У меня на многих марках есть пятна. Тоже скажете, что его…
— Вот что, Зюзя, — решительно сказал Шурка, — иди и принеси кошелек с марками. Если не принесешь, то больше к нам не приходи.
Мишка обиженно пожал плечами, повернулся и пошел прочь. Немного отошел, обернулся и крикнул:
— И без вас обойдусь!
— Подавись моим талоном! — крикнул ему Сережка.
— Я всем в школе расскажу, какой ты ворюга, — добавил Колька.
— Подожди, Мишка! — вдруг сорвался с места Вовка. — Подожди, я сейчас! — С этими словами Вовка, к удивлению всех ребят, кинулся в калитку своего двора.
Евгения Михайловна с тетей Полей стирали на кухне белье, когда к ним влетел запыхавшийся Вовка.
— Мамочка, — умоляющим тоном начал он — есть у нас масло? Намажь мне хлеба.
— Ты проголодался? Потерпи немного, сынок. Скоро обед, — сказала Евгения Михайловна.
— Нет, мне сейчас надо.
— Вова, — нахмурив брови, сказала Евгения Михайловна, — я тебя просто не понимаю. У нас есть масло, но оно мне нужно для супа.
Вовка отчаянно махнул рукой.
— Ты думаешь, я его есть буду? Думаешь, просил бы? Мне его отдать надо. Мишке отдать. Я у него ел хлеб с маслом, а он — жулик. У Сережки кошелек украл.
Евгения Михайловна и тетя Поля понимающе переглянулись.
— Я, мам, зато неделю есть не буду.
Евгения Михайловна достала последний кусочек масла, намазала его на хлеб и отдала сыну.
Вовка поцеловал мать в щеку и бросился во двор.
— Мишка! — крикнул он, появившись в калитке, побежал к нему. — На! Забери! — протянул ему хлеб. — И колбасу отдам, как у нас будет.
Мишка, ошеломленный, держал в руке хлеб и не знал, что с ним делать. Потом нагнулся, положил его на камень и пошел по улице. Вовка, торжествующий, вернулся к своим товарищам.
— Видели? — сказал он. — Отдал я ему его хлеб с маслом.
— Ну, покатили! — скомандовал Шурка, подходя к машине. — Рулить будем по очереди. Первый Серега. Садись!
Тот сел за руль, а его друзья с трудом столкнули машину с места, покатили в школу.
Тетя Поля
Вечером Сережка пришел к Игнатьевым и робко постучал в дверь. Отворил Шурка и пригласил его в дом.
— Нет, не пойду, — испугался Сережка. — Я пришел тебе сказать, что дедушка разрешил твоей тетке жить у нас.
Шурка схватил Сережку за руки и втянул в комнату.
Евгения Михайловна разговаривала с тетей Полей и гладила белый медицинский халат.
— Теть Поль, мам, вот он, Сережка, — торжественно объявил Шурка.
Сережка покраснел от смущения. Он стоял у порога и мял в руках шапку.
— Я пойду. Там дедушка. Воды принести еще надо. И Светланка тоже… — говорил он бессвязно.
— Сережа, хочешь, я тебе пуговицу пришью? А то она оторвется, — предложила тетя Поля, вставая и направляясь к нему.
Сережка покраснел еще гуще: он никак не предполагал, что тетка окажется такой молодой и красивой.
— Да мы сами с дедушкой пришьем, — попытался отказаться Сережка.
Но Шурка насильно снял с Сережки шинель, и все вдруг увидели оборванного, давно не стриженного мальчугана. Рубашка и брюки на нем были разодраны во многих местах, и сквозь грубую неумелую штопку просвечивало худенькое тело.
Тетя Поля всплеснула руками и отвернулась к окну. По рассказам Шурки и Вовки она уже знала о Сережке. Но вид заброшенного малыша потряс ее. Она снова повернулась.
— Вы с дедушкой позволите мне пожить у вас?
— Позволим, — кивнул головой Сережка. — Дедушка разрешил.
— Вот и чудесно, — улыбнулась тетя Поля, взяла в руки Сережкину шинель. — Сейчас пришьем пуговицу и будем ужинать.
Давно Сережка не ел такого вкусного супа, каким угощали его Игнатьевы в тот вечер.
После ужина он повел тетю Полю к себе домой. Шел и боялся, что она, увидев, как плохо они живут, не станет жить в их доме.
Леонид Николаевич Андреев (1871–1919) – русский писатель, представитель Серебряного века русской литературы. Рассказ «Баргамот и Гараська» (1898) – литературный дебют Андреева. Именно после публикации этого произведения на писателя обратил внимание Максим Горький. А спустя несколько месяцев Горький попросил молодого писателя выслать «хороший рассказ» для популярного литературного журнала. Так в свет вышел рассказ Л. Андреева «Петька на даче» (1899). Тяжелая жизнь маленького Петьки, помощника парикмахера, невероятным образом изменилась, когда он попал на господскую дачу в Царицыно. Грубиян и хулиган Сашка – герой рассказа «Ангелочек» (1899) – преображается, увидев на рождественской елке восковую фигурку ангела.
Этим летом Саммер Эверетт отправится в Прованс! Мир романтики, шоколадных круассанов и красивых парней. На Юге Франции она познакомится с обаятельным Жаком… Или она останется дома в Нью-Йорке… Скучно? Едва ли, если записаться на курс фотографии вместе с Хью Тайсоном! Тем самым Хью Тайсоном, в которого она давно влюблена. Этим летом Саммер будет невероятно счастлива… и невероятно разбита. Ведь от себя не убежишь, как и от семейных секретов, которые ей предстоит раскрыть.
«Встретимся на высоте» — третья книга тюменской писательницы для подростков. Заглавная повесть и повесть «Починок Кукуй», изданные в Свердловске, уже известны читателю, «Красная ель» печатается впервые. Объединение повестей в одну книгу не случайно, ибо они — о трех юных поколениях, неразрывно связанных между собою, как звенья одной цепи. Тимка Мазунин в голодные двадцатые годы вместе с продотрядом заготавливает хлеб в глухих деревнях одной из уральских волостей и гибнет от рук злобствующих врагов.
«Я всегда хотел убить небо, с раннего детства. Когда мне исполнилось девять – попробовал: тогда-то я и познакомился с добродушным полицейским Реймоном и попал в „Фонтаны“. Здесь пришлось всем объяснять, что зовут меня Кабачок и никак иначе, пришлось учиться и ложиться спать по сигналу. Зато тут целый воз детей и воз питателей, и никого из них я никогда не забуду!» Так мог бы коротко рассказать об этой книге её главный герой. Не слишком образованный мальчишка, оказавшийся в современном французском приюте, подробно описывает всех обитателей «Фонтанов», их отношения друг с другом и со внешним миром, а главное – то, что происходит в его собственной голове.
Книга о детдомовском пареньке, на долю которого выпало суровое испытание — долгая и трудная дорога, полная встреч с самыми разными представителями человеческого племени. Книга о дружбе и предательстве, честности и подлости, бескорыстии и жадности, великодушии и чёрствости людской; о том, что в любых ситуациях, при любых жизненных испытаниях надо оставаться человеком; о том, что хороших людей на свете очень много, они вокруг нас — просто нужно их замечать. Книга написана очень лёгким, но выразительным слогом, читается на одном дыхании; местами вызывает улыбку и даже смех, местами — слёзы от жалости к главному герою, местами — зубовный скрежет от злости на некоторых представителей рода человеческого и на несправедливость жизни.