Дети Лавкрафта - [50]

Еще один вызов посреди ночи, тоже задыхающийся, хотя на этот раз мужчина будто задыхался от бега вверх по крутому склону. «Простите, что беспокою вас, – выговорил Эрик, вызвав у меня легкую улыбку, хотя я и понимала, что случилось, должно быть, что-то жуткое, – но Ронни дал мне ваш телефон, а я не знаю, кому еще звонить».

И опять взяла я машину и поехала в Лагуна-Бич.

Когда я остановилась перед студией, горели все огни, бросая ослепительное золото на подъездную дорожку. Входная дверь была распахнута настежь, но на крыльце не было никого. Хотела я было подняться наверх, заглянуть в апартаменты Рональда, однако поняла, что лишь время зря потрачу: уж если что и отыщется, то отыщется в подвале.

Если бы в течение прошедших недель я побывала у Рональда еще раз, то преображение подвала, возможно, было бы менее потрясающим. А так, когда я ступила ногой на верхнюю ступеньку лестницы, спуск стал походить на акробатику в кино еще до появления звуковых фильмов. Рональд был занят, торопливо разбирая сделанные от руки добавления и обновления. Доски, сбитые гвоздями вместе под странными углами, выкрашенные резко белым и черным. Иногда на них наносились тени, как на фотографический задник, однако тени эти изгибались так, как не имело смысла, не соответствовало бы никакому источнику света, возможному в данном пространстве. Эти самые дополнения до того густо были понатыканы, что некогда просторный вход в подвал теперь стал каким-то лабиринтом в комнате смеха, и, чтобы протиснуться в нем, мне приходилось наклоняться и изгибаться.

Когда я смогла одолеть полосу препятствий и дошла до конца лестницы, то обнаружила, что подобному же воздействию подвергся весь подвал, преобразованный в серию уголков и тупичков. Более того, некогда скромных размеров помещение, казалось, невесть как сделалось больше, даром что видеть я могла зараз лишь крохотный кусочек его, у меня сложилось истерическое представление, будто я смогла бы плутать по этим закоулкам целыми днями, не находя своего пути.

Не помогало то, что во всем этом месте чувствовалось, будто его накренили или подвинули, будто бы поверхность скошена под каким-то сомнительным углом, даже когда я шагала по твердо утрамбованной земле подвального пола. Мне не было ничего видно впереди дальше одного поворота, хотя подвал был ярко освещен и свет, отскакивавший от выкрашенных белым досок, почти слепил меня, зато я слышала, как шуршало и скреблось вокруг, словно крысы в стенах. После пары поворотов я споткнулась о тело.

Оно было сильно искалечено, большая часть лица отсутствовала, но по одежде я узнала, что это Эрик. Откуда-то спереди доносился голос Рональда. Звучал он хрипло, и, может, похоже было, что он плакал, хотя я ни разу не слышала плачущего Рональда. «Нет, нет, убирайся, – пытался он выкрикнуть, но голос его садился, получалось что-то вроде кваканья. Раз за разом. – Постановка окончена. Убирайся». А потом я услышала грохот и звук, какой, в моем представлении, мог бы издать цветок, если б было слышно, как он расцветает. Повернув за угол, я наткнулась на стену пламени и разбитые остатки керосиновой лампы у моих ног.

Рональд забился в угол в дальнем конце наспех сооруженного коридора, чьи скосы, казалось, склонялись над ним с угрозой. Пламя поднялось уже слишком высоко, мне было не перешагнуть через него, чтобы добраться до него, да если и не было языков огня, все равно между нами находилось еще что-то. Что-то темное и нелепо сложенное, волосатое, скелетообразное и вырезанное под странными углами.

Двигалось оно как диафильм, с которого удалили рамки, и, пока оно покрывало расстояние между собой и Рональдом, я видела, как оно вибрирует и меняется. Руки Рональд поднял, закрывая лицо, не желая – в свои последние минуты – делать то, к чему он всегда призывал своих студентов: смотреть. Существо ухватило его за кисть чересчур многими пальцами (или, может, их не хватало), и потом постановка переменилась, изменилась геометрия, и оба они попросту пропали.

Я выбралась наверх, разбудила соседа, вызвала пожарных, однако в ту ночь Рональдова студия сгорела дотла. Я стояла возле и смотрела на выбивавшиеся языки пламени. Не помню, что я рассказывала полиции, когда та прибыла, но полицейские сумели понять, насколько я потрясена, они знали, кто я такая, так что вопросов много не задавали. В любом случае им это все не казалось необычным. В конце концов, произошел просто пожар. Пожары случаются все время. Тел так и не нашли – ни Эрика, ни Рональда. Спустя несколько недель обоих причислили к пропавшим, и все просто решили, что они подались на юг, в Мексику. По-моему, ходили слухи, что они были любовниками, хотя я не знаю, имело ли это место в действительности. Возможно, об этом вы прочтете в книгах и статьях, какие пишутся сейчас.

С тех пор здание вновь отстроили, сохранив вид почти в точности такой же, каким он был тогда, а некоторые турагентства даже указывают на него как на старую студию Рональда. Говорят, в нем устроили какое-то кафе, но я никогда не наведывалась туда и никогда не поеду.

Не помню, что я рассказала в ту ночь полицейскому инспектору, зато ни за что не забуду того, что он поведал мне, когда я спросила, обследовали ли подвал. «А нечего обследовать, – сказал инспектор. – Дома в Калифорнии лишены подвалов, мэм».