Дети до шестнадцати - [20]

Разговор вяло перебрасывался с одной темы на другую, потом голоса стали звучать громче, веселее, и скоро за столом уже стоял беспорядочный гвалт, все говорили и спорили разом.

- Все великие люди учились плохо. Ты почитай биографии, почитай…

- У «Зенита» никаких шансов…

- По Би-би-си говорили, я же сам слышал…

- Нет, ты ответь, ответь, почему «квас» пишется вместе, а «к вам» отдельно?

- Подумаешь, я однажды три стакана портвейна выпил, и ничего, ни в одном глазу!

- Нет, я лично влюблена в Козакова…

- Девочки, а правда говорят, что Лолита Торрес больше не будет сниматься?

- Ну ты даешь, мотороллер лучше мотоцикла?

Разговор был как разговор, сумбурный, ни на чем долго не задерживающийся, обычный застольный разговор. Но вдруг я почувствовал, как что-то в нем начинает меня раздражать. Уж слишком часто и слишком уверенно звучал за столом голос Лилькиного соседа. Этот парень, точно жонглер в цирке, ловил обрывки споров то на одном конце стола, то на другом и повсюду тоном знатока успевал вставить свое слово, пояснял, растолковывал, подтверждал или говорил «нет». Поразить он хотел нас своей образованностью, что ли? Он знал, что Лолита Торрес действительно сниматься больше не будет, что портвейн «три семерки» - мура, что из последнего французского фильма вырезали два самых интересных куска, что японские транзисторы - лучшие в мире, и что мотоцикл «К-150» никуда не годится.

О мотоциклах за столом говорилось особенно много. Мы все последнее время мечтали о мотоциклах. И я тоже.

Когда-нибудь я куплю себе мотоцикл и белый шлем, такой, как у настоящих гонщиков, и черную жесткую куртку, получше, чем у этого типа. Мотор ревет, ветер свистит в ушах, ветер ударяет в лицо - хорошо!

Я уже приготовился вмешаться в спор и мотоциклах, я хотел показать, что тоже кое-что понимаю в этом деле, но тут Лилька сказала мне:

- А знаешь, у Юры есть свой мотоцикл. Ему отец подарил, когда Юре исполнилось шестнадцать лет.

Значит, мало того, что этот Юра имеет свой мотоцикл, он еще и старше меня! У меня сразу пропало желание вмешиваться в спор.

Но странное дело, чем сильнее меня раздражал этот тип, тем больше мне хотелось, чтобы он обратил на меня внимание. Чтобы он посмотрел на меня и подумал: «Интересно, кто такой этот неразговорчивый, задумчивый парень?» И чтобы он спросил об этом у Лильки. И чтобы Лилька ответила: «Как, неужели ты не знаешь? Это же…» Но что она должна была сказать дальше, я никак не мог придумать.

Мы выпили еще портвейна. Эрик и Вадик наперебой рассказывали анекдоты, Лилькины подруги смеялись…

- Старик, что это у тебя за значок?

Я даже не сразу понял, что Лилькин сосед обращается ко мне. Но Лилька дернула меня за рукав и повторила, словно переводчица:

- Юра спрашивает, откуда у тебя этот значок?

- А, этот? - небрежно сказал я. - Это мне отец привез из-за границы… Из Югославии. Он был там на симпозиуме.

Наверняка, он не знал, что такое «симпозиум», и никто за столом не знал, я был уверен. Ему пришлось молча проглотить это слово, не мог же он при всех спрашивать меня, что оно значит.

- А, - сказал он, - я так и думал, что из Югославии.

- Это еще что! - сказал я. - А вот у меня марочки есть заграничные., ценные! Моему отцу откуда только письма не приходят - даже из Австралии…

- Из Австралии? - сказала Лилькина подруга. - Ой, как интересно!

- Да, из Австралии ему один доктор пишет, и с Новой Зеландии… И из Америки… - я почувствовал, что за столом стало тише, что говорю уже один я, и это подстегнуло меня еще больше. - Мой отец говорит, что в вопросах, которыми он занимается, по-настоящему разбираются всего несколько человек во всем мире…

Правда, мой отец никогда не говорил мне ничего подобного, это я слышал от лаборанта Миши. Но в конце концов, какая разница?

- Ну уж загнул! Во всем мире - несколько человек?

Я даже не заметил, кто произнес эти слова, но тут же в ответ уверенно зазвучал голос Юрия:

- Почему загнул? Вполне возможно, ничего удивительного. В наше время в науке существует столько узких специальных проблем…

Оказывается, он, и правда, кое в чем разбирался.

- Ну вот, - продолжал я, - эти ученые и переписываются друг с другом. Мол, так и так, не можете ли вы, дорогой сэр, прислать мне оттиск вашей последней статьи…

- А что такое оттиск? - спросила Лилькина подруга.

- Ну, пошли серьезные разговоры! - закричал Эрик. - Ужас как люблю поговорить с образованным человеком!

И за столом все снова загалдели и засмеялись, снова застольный разговор распался на путаницу отдельных фраз, но теперь я уже не чувствовал себя тихим незаметным гостем, для которого даже не хватило стула. И от этого, а может быть, от выпитого портвейна я вдруг ощутил прилив уверенности и веселья. Даже Юрий в своей средневековой куртке казался мне теперь вполне симпатичным парнем. Мне хотелось еще поговорить о моем отце, но девочки уже нетерпеливо посматривали в сторону магнитофона, принесенного Эриком.

Эрик первым встал из-за стола.

- Давайте, старики, поднимайтесь, вам что, здесь харчевня? Вас что - дома не кормят?

- Мальчики, - сказала Лилька, - кто не танцует, может пить кофе или играть в карты. - Ей, видно, ужасно нравилась роль хозяйки и ужасно хотелось, чтобы все было по-настоящему, по-взрослому.