Дети большого дома - [179]
Несколько пожилых врачей, сидя под кустами, глядели на пляшущих, негромко переговариваясь.
На пне, накрытом шинелью, молча прихлебывая чай, сидел главврач Иван Ляшко. Рядом прямо на земле расположился не умолкавший ни на минуту Кацнельсон.
Эти столь разные по характеру люди: один — молчаливый и во время работы и в минуты досуга, другой — готовый без умолку рассуждать на любую тему, в любое время и при любых обстоятельствах, — были тем не менее неразлучными друзьями. Даже внешне оба врача были полной противоположностью друг другу: Иван Ляшко — высокий и худощавый, со смуглым лицом и пристальными глазами, в глубине которых тлел огонек, и Кацнельсон — низенький, склонный к полноте, с красным лицом и рыжеватыми волосами; цвет бровей и ресниц сливался с цветом кожи, из-под очков мигали близорукие глаза.
Играл аккордеон, плясала Мария Вовк.
А Кацнельсон все говорил и говорил, ибо не в состоянии был молчать. Чертя какие-то узоры сухой веточкой по песку, он анализировал последнее наступление фашистской армии.
— Вы представляете себе, что именно произошло? Они все прут и прут вперед, эти идиоты, не думая о том, каково же им будет возвращаться. Да, они не задумываются над этим! Вы представляете себе, как это ужасно для них, что они даже не задумываются о своем возвращении?! Да вы, наверно, не представляете себе… История покажет впоследствии, какими они были идиотами, покажет, и даже в очень близком будущем!
Иван Ляшко вытер марлей свой стакан и вместе с двумя кусками сахара уложил в прислоненный к пеньку вещевой мешок. Застегнув ремешки, он повернулся к коллеге и неожиданно спросил:
— Вам приходилось читать произведения Вольтера, Яков Наумович?
— Вольтера? — удивленно переспросил Кацнельсон, еще не уразумев смысла неожиданного вопроса главврача. — Какое именно произведение Вольтера?
— То, например, героем которого является Панглос.
— А почему вы его вспомнили? Не понимаю, совершенно не понимаю!
— Потому, что он, как и вы, был неизменно храбрым и оптимистически настроенным философом.
Военврач Кацнельсон, сидя на земле, удивленно глядел на главврача; голова его была значительно ниже плеч Ляшко.
— Считаю весьма неудачным ваше сравнение, Иван Кириллович! — заявил он, сдергивая очки. — Вы меня простите, но, уверяю вас, совершенно некстати! Вы попросту грубо задели меня, и я не понимаю, чем я заслужил подобное отношение. Совершенно не понимаю!
Заметив, что Кацнельсон не на шутку обиделся, Ляшко попробовал смягчить впечатление.
— Почему вы обиделись? — спокойно спросил он. — Ведь Панглос — жизнелюб, оптимист и даже своеобразный философ.
Кацнельсон рассердился еще сильнее.
— Нет, вы просто оскорбили меня! Вы даже не представляете себе, как оскорбили…
Ивана Ляшко выручила Мария Вовк, пригласив главврача протанцевать с нею. Ляшко отказывался. Мария тянула его за руки, звала подруг на помощь. Девушки сломили сопротивление начальника, почти силой ввели его в хоровод.
Мария Вовк подбежала к Тиграну.
— Вы тоже должны танцевать, товарищ батальонный комиссар!
— Да я не умею, — отказался Тигран.
— А Ляшко разве умеет? И вы должны танцевать, если не сердитесь на нас.
— За что же мне на вас сердиться?
Тигран с теплым чувством смотрел на пылкую девушку; в эту минуту Мария Вовк казалась ему очень красивой.
А Мария продолжала:
— А пляшу я потому, чтобы сердце не болело, чтоб не заплакать. Прошлой осенью и сил бы не хватило плясать. И теперь тяжело, но теперь я плясать могу!
Мария опять убежала к хороводу.
…Отыскав политотдел, Тигран оставил машину там и вернулся назад, чтобы двигаться с полками.
С наступлением темноты по дорогам и прямо по полям потянулись части.
Рядом с подполковником Дементьевым шагали Аршакян и Шалва Микаберидзе. Все молчали, прислушиваясь к шуму на дорогах, вглядываясь в одетые мраком поля.
Отступали все виды оружия, и лишь авиация тянулась по небу в обратном направлении.
Тяжелым и гнетущим было все вокруг, но в глубине души Тиграна крепла уверенность, что наши войска не отступают, а торопятся скорее добраться до определенного места, чтобы встретиться с врагом в новом сражении. А добравшись до этого места — будет ли это завтра, послезавтра или еще позднее, — уже не отступят ни на шаг, и тогда начнется великое движение на запад.
Тигран знал, что на танках и орудиях еще остается лозунг, который родился после разгрома фашистской армии под Москвой: «Вперед, на запад!..»
LXXVI
Фашистская армия вторично заняла Ростов и двигалась на Кавказ, в слепой ярости ползла на восток — к Волге.
Каждый день в сводках Информбюро упоминались имена знакомых городов, с которыми связаны были воспоминания детства сотен тысяч советских людей, незабываемые события их жизни. Вновь забиты были толпами дороги, горели железнодорожные станции; дым и пыль плотной стеной вставали все над новыми и новыми городами; на полях снова, как и в прошлом году, тлели не вывезенные хозяевами копны пшеницы. Над желтеющими долинами, над реками, проселочными дорогами и даже над глухими, далекими от центров деревушками реяли черные тени фашистских бомбардировщиков, и ясное небо гудело от их зловещего воя.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.