Дети большого дома - [177]
Сейчас у него был крайне утомленный вид. Улыбаясь Тиграну припухшими от бессонницы глазами, он ловко вскинул руку, отдавая честь.
— Разрешите сесть в вашу машину, товарищ батальонный комиссар?
— Садитесь, едем.
Тигран сел рядом с шофером, глаза которого светились радостью. Он сразу взял третью скорость. Мотор работал безотказно.
В стенку кабины посыпались сильные удары, послышались крики. Шофер с ходу остановил машину. Сзади с тревогой крикнули:
— Воздух!.. Воздух!..
Шофер и Тигран выскочили из кабины. И в ту же минуту два самолета спикировали на них. Тигран лицом упал в кювет. Воздушная волна от пулеметной очереди пронеслась над его головой. В воздух взлетели комки затверделой грязи. В голову чем-то ударило, и по лбу потекла прохладная жидкость.
Самолеты улетели. Тигран ощупал голову. Рука увлажнилась. Кровь? Нет, это была брызнувшая ему на лоб дождевая вода из небольшой лужицы, рядом с которой он залег.
Тигран поднялся с земли, побежал к пшеничному полю: наверно, там залегли его спутники, в придорожных ямах их не было видно. В это время навстречу ему камнем упал «Мессершмитт», и Тигран снова лег ничком, еще не добравшись до поля. Снова послышалась пулеметная очередь. Истребитель пролетел прямо над спиной Тиграна, чуть ли не касаясь земли, и гул его мотора словно ввинчивался в хребет Тиграну. Он снова вскочил, добежал до поля и залег среди колосьев.
Самолеты больше не вернулись… Тигран видел, как три «Мессершмитта» непрерывно пикировали вниз, поливая дорогу пулеметным огнем: видно, охотились за шофером, Севуни, Ульяной и автоматчиком — приметили их около машины. Тигран перевел взгляд на машину. Из ее кузова валил дым. Значит, она горит… А в ней остались партийные документы политотдела.
Тигран кинулся к машине, забрался в кузов. В ту же минуту послышался гул — два истребителя висели над его головой. Тигран спрыгнул и нырнул под машину. Вместе с трескотней пулеметов послышался адский грохот. Гул от разрыва мелкокалиберных бомб оглушил Тиграна, его начал душить дым. На спине, в предплечье и затылке чувствовалась острая боль. Он выбрался из-под машины и снова побежал к полю, на бегу щупая затылок. Нет, раны не было. Над его головой опять промчался самолет, стреляя из пулемета. Тигран увидел, как упал, словно подрезанный, ряд колосьев.
Из товарищей никого не было видно. Показалось, что самолеты наконец ушли. Тигран поднялся на ноги, чтобы окликнуть шофера, но опять, словно вырвавшись из-под земли, стремительно спикировал истребитель, и Тигран снова упал среди колосьев, руками прикрывая глаза.
Уже не было слышно ни гула самолетов, ни пулеметной трескотни. Тигран приподнял голову, открыл глаза. Ночь, что ли? Протер глаза, снова открыл. Мрак. И даже не мрак, а темнокоричневая тьма. В воздухе вспыхивали огненные точки, плавали кругом и сливались с тьмой, и опять вспыхивали новые огненные точки.
«Неужели слепну?» — Тигран с ужасом почувствовал, что не знает, куда идти, в какой стороне находятся дорога, машина.
Послышался голос шофера:
— Товарищ батальонный комиссар!
— Иди сюда, Восканян! — позвал Тигран и обрадовался, что голос его звучит так ясно. — Иди ко мне!
— Едем, товарищ батальонный комиссар!
— Говорю тебе — иди ко мне, Восканян!
Тигран услышал шаги подходившего шофера, протянул вперед руку:
— Возьми меня за руку.
— Да что случилось, товарищ батальонный комиссар?
— Я не вижу.
Восканян удивленно взглянул на батальонного комиссара. Комиссар смотрел на него, смотрел кругом, но во взгляде его было что-то странное.
— Возьми за руку и веди к машине.
Все собрались вокруг него. Тигран узнавал каждого по голосу. Восканян попросил у батальонного комиссара платок, намочил в воде, положил ему на лоб. Тигран взял платок, прижал к векам и спустя немного со страхом открыл глаза. Почти немедленно он прикрыл их от резкого, слепящего света. На этот раз в ясном рассветном воздухе перед ним словно плавали крохотные кусочки угля.
Тигран поднялся на ноги.
— Едем, товарищи!
И вдруг заметил лежавшую на дороге фигуру.
— Это кто?
Убит был незнакомый боец. Тело его от ног до шеи прошила пулеметная очередь. Убитого подняли, чтоб положить в кузов. Борта машины и перекрытие были изрешечены, покорежены, но, по словам Восканяна, мотор прямо чудом уцелел. С дороги подобрали пакеты с партийными документами.
Гурген Севуни грустно смотрел на разбитый футляр: скрипка напоминала сито.
— Поглядите, товарищ батальонный комиссар! — вдруг воскликнула Ульяна.
Она рукой показывала в сторону той лощины, по которой они проезжали рано утром. На противоположном берегу реки виднелись огромные скопления машин и пехоты.
— Наши саперы успели взорвать все мосты через реку, вот они и копошатся, — объяснил Восканян.
— Поехали! — приказал Тигран.
Дорога была загромождена разбитыми подводами, трупами лошадей. Вот раненый конь приподнимается и бьется головой о землю, приподнимаются и бьется…
— Ну можно ли придумать такое злодейство? — покачал головой Восканян и отвернулся.
Он погнал машину на последней скорости и вдруг воскликнул:
— Эх, товарищ батальонный комиссар, хоть бы кто-нибудь хорошую армянскую песню спел, чтоб поплакали мы или посмеялись, — легче стало бы на душе!
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.