Дети большого дома - [176]
LXXV
Ночью Аршакян ехал в машине политотдела, сидя в кабине рядом с шофером; в кузове находились боец-автоматчик и машинистка Ульяна.
На рассвете они въехали в глубокую лощину, перебрались по мосту через реку и поднялись на бугор. По дороге нескончаемым потоком шли технические подразделения войск, а по обочинам и прямо по полю шагали пехотные части.
Едва успели они подняться на бугор, как машина закашляла и вдруг свернула с дороги в поле.
— Что случилось? — спросил Тигран шофера.
— Через пять минут приведу в порядок, — заверил тот.
Но пять минут утроились, растянулись. Шофер то подползал на спине под кузов машины, проверяя что-то там, то вылезал и садился за руль, пытаясь пустить мотор в ход. Затарахтев, машина вновь умолкала через минуту. Ульяна прилегла в пшеничном поле, положив голову на руку. Боец-автоматчик помогал шоферу. Тигран беспокойно ходил вокруг машины.
— Ну как, получается?
— Минутку, одну минутку! — откликался шофер.
Выскакивая из кабинки, он опять подползал под машину, хватался то за один инструмент, то за другой, откладывал их и вновь брался за домкрат или приподнимал капот машины… А время все шло.
Уже светало. По дороге бесконечным потоком двигались машины, войска, орудия. Не было видно ни начала, ни конца этого исполинского потока.
— Посидите, отдохните немного, товарищ батальонный комиссар, скоро управимся, — предложил шофер.
— Как это «посидите»? — рассердился Тигран. — Нашел время для отдыха! А что ты делал вчера, интересно знать, почему не проверил машину вовремя?
— Проверил я, все в порядке было, товарищ батальонный комиссар. Да только сами знаете — машина, всякое может случиться. Сейчас все поправим.
Тигран углубился в пшеничное поле. Золотистые колосья уже переспели, высохли под солнцем. Второй раз крестьяне оставляли свои поля несжатыми, уходили на восток. Тигран сорвал колос, высыпал зерна на ладонь, пожевал их. Картины мирных дней, воспоминания детства встали перед его глазами. Его мать тогда учительствовала в селах Ширака. Сельские ребятишки бегали в поле, чтобы подобрать колоски и поджарить на огне молочные зернышки. Тогда поля пересыхали только от засухи…
Кругом лежала степь. Вставало чудесное летнее утро. Тигран подошел к Ульяне. Она мирно спала, не слыша доносившегося с ближнего шоссе грохота машин и танков. Тигран взглянул на эту молоденькую русую девушку, безропотно делившую с солдатами все тяготы войны, и от души пожалел ее.
Присев неподалеку от Ульяны, он достал из планшета еще не вскрытое письмо Лусик. Письмо ему вручили накануне ночью, за несколько минут до марша, и он из-за темноты не сумел прочесть его. Он разорвал конверт, и содержание письма с первых же строчек целиком поглотило его внимание. Лусик еще никогда не писала с таким волнением. Она открывала мужу свою тайну, которая, к слову сказать, давно была известна Тиграну. Она была больна, почти шесть месяцев не вставала с постели. Когда же встала и пошла на работу, то была так истощена, что медицинская комиссия отказала в просьбе отправить ее на фронт врачом. Теперь она совершенно поправилась, и вот наконец получено согласие на ее ходатайство. «Что же подумает теперь обо мне генерал Галунов? Ведь я просилась к вам, заверила, что приеду — и не появилась. Наверно, решил, что я эксцентричная женщина, сболтнула, не подумав, и тотчас же забыла о своих словах…».
Генерал Галунов… Давно забытый бойцами того соединения, командиром которого он был в первые дни войны. Но Галунов еще живет в представлении Лусик, и она чувствует, что несет какую-то ответственность перед этим генералом. Кажется, будто прошло много-много времени после этого, и Галунов представляется сейчас персонажем какого-то романа…
«…Сейчас мирный вечер. На душе у меня спокойно. Почему-то мне кажется, что вот сейчас я услышу на лестнице твои шаги и выйду в коридор открыть тебе дверь. Шелестит под окном деревья. Я распахнула окно и смотрю на ту зеленую ветку, которую ты в прошлом году притянул и подвязал к раме. Она еще больше разрослась. Ветер раскачивает ее, бросает в наше окно, и она шелестит перед моим лицом, будто спрашивает о тебе. Я расскажу тебе при встрече многое из того, что не писала и не смогу никогда написать. Мы увидимся скоро, хотя, в сущности говоря, мы и не разлучались с тобой. Я всегда была с тобой, я думала твоими мыслями, чувствовала твоим сердцем и глядела твоими глазами. Всегда, всегда у меня было чувство, что я с тобой. С тобой я мерзла в темных лесах и в метель пробиралась сквозь тысячу опасностей, слышала свист пуль и грохот снарядов. Я уже с тобой, Тигран, стою перед тобой. Видишь меня? Обнимаю тебя, целую твои глаза…».
— Готово, товарищ батальонный комиссар! — провозгласил шофер.
Тигран разбудил Ульяну. Движение на дороге улеглось. Подходили небольшие группы отставших от своих частей пехотинцев, одинокие, уставшие бойцы; некоторые из них прихрамывали. Около машины стоял дирижер духового оркестра Гурген Севуни — невысокий худощавый юноша. Окончив Ереванскую и Ленинградскую консерватории, он уже заслужившим признание скрипачом был призван в армию за год до начала войны.
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.