Дети большого дома - [163]
Митя и Коля кинулись бежать к центру города. Свернув с улицы в один из дворов, они стали садами пробираться параллельно главной улице.
— Погоди! Чего ты бежишь? — остановил Колю Митя. — Переждем здесь.
— Давай. Ты, может быть, думаешь, что я боюсь?
— А что, не боишься?
— Это ты сам боишься! — обиделся Коля. — Вот и по лицу видно, что боишься.
— А ну, помолчи! — распорядился Митя, прислушиваясь.
Гитлеровцы вошли в город. Они простреливали улицы вдоль и поперек, останавливались, оглядывались и вновь шли дальше. Со звоном сыпались на улицу разбитые оконные стекла. Следы пуль красными точками оставались на кирпичных стенах домов. Гитлеровцы двигались группами по пять-шесть человек, ритмически отбивая шаг. На дороге отпечатывались следы их ботинок с ямками от гвоздей.
Прячась за стволами деревьев, смотрели на них Митя и Коля.
Казалось, город замер, затаил дыхание. Дома словно оглохли, все двери и окна были заперты. Вслед за проходившими по улице автоматчиками шел, удерживая на ремне рвавшуюся вперед волкоподобную собаку, низенький, пухлый гитлеровец с толстой шеей и яркорыжими волосами, повидимому офицер. Тревожно настораживая-острые, как ножи, уши, собака беспокойно вертела головой; она почувствовала спрятавшихся за деревом мальчиков, отрывисто залаяла и рванулась в их сторону. На гитлеровец грубо дернул за ремень и выпустил из автомата очередь по окнам соседнего дома.
— Какой рыжий фашист… — зашептал Коля. — И шея толстая, как у кабана! А собака-то… вот так собака! Правда?
— Помолчи! — одернул его Митя.
Вслед за гитлеровцем, ведущим на ремне собаку, на улице вновь показались пароконные повозки. Ржали огромные, упитанные кони, гнедые и серые в яблоках, блестели под лучами солнца их толстые, лоснящиеся крупы. Они гулко стучали по земле подковами. Сидевшие на повозках солдаты насвистывали и плевали сквозь зубы, некоторые из них играли на пискливых губных гармошках.
— Вот они какие, фашисты! — прошептал Коля.
Проходили все новые отряды солдат, стрелявших, подобно первым, вдоль улиц из автоматов, стучали подковами огромные, упитанные лошади, запряженные в повозки.
— Пойдем теперь к центру, — предложил Митя.
Они вновь кинулись бежать, пробираясь через сады и дворики. Скоро перед ними опять появился низенький, толстый и рыжий гитлеровец с толстой шеей под черной стальной каской. Вместе с другими гитлеровцами он стоял у входа в дом Папковых, перед двумя повозками. Лошади били копытами землю и громко ржали.
Рыжий фашист дергал натянутый ремень своей волкоподобной собаки. Тревожно наставляя уши, собака смотрела в сторону садика, в котором прятались мальчики, и угрожающе рычала. Фашист тоже с тревогой оглядывался кругом, быстро ворочая толстой шеей.
Все это казалось мальчикам фантастическим. Словно перед ними повторялась какая-то страшная сказка или развертывалась страшная картина из прочитанных книг. Фашисты чувствовали себя хозяевами на площади имени Ленина… Нельзя было не верить этому, потому что они видели все не во сне, а наяву.
Из ворот своего дома вышел старик Игнат Папков, за ним несколько солдат с какими-то вещами и свертками в руках. На спине у Игната был большой мешок, в руках он держал объемистый узел. Фашисты крикнули что-то. Игнат, видно, сообразил, чего от него хотят, положил свой узел и мешок на одну из повозок, повернулся и вопросительно посмотрел на гитлеровцев, как бы спрашивая: «Ну, еще что хотите вы взять у Игната Папкова?»
Низенький фашист оглядел его и, хлопнув себя плетью по сапогам, заорал:
— Пшель!
Собака, которую он держал на ремне, бешено залаяла на Пашкова.
Старик молча повернулся и с поникшей головой медленно пошел обратно.
Коля не сумел сдержать себя и дрожащим от возмущения голосом прошептал:
— Грабят… вот мерзавцы!
— Прикуси язык, говорят тебе! — сказал Митя.
Он наблюдал за всем происходящим безмолвно, хотя гнев кипел в его сердце с не меньшей силой. Его возмутил не грабеж: в глазах у Мити потемнело, когда он увидел сжавшегося перед фашистами старика Папкова.
Ведь дедушка Игнат был товарищем Митиного деда… Они часто ходили друг к другу, спорили, пили водку и расставались поздно ночью, чтобы на следующий день снова встретиться. В небольшом городе все знали и уважали Игната Папкова. Сыновья его были известными инженерами в Харькове и Киеве; один — изобретатель, другой — директор крупного завода. Сам дед Игнат был прославленным пчеловодом и садовником, в этой области все знал и всех охотно учил. На плодах и фруктах своего сада он настаивал различные наливки и в маленьких бутылочках приносил на пробу Бабенко. «Пусть себе смеются, кому не лень! — говорил он. — Пусть смеются пока. А я из бурака такой коньяк приготовлю, что прославится на весь Советский Союз! Вот попробуйте сами, Олесь Григорьевич. Какой вкус, какой букет! А ведь можно еще поработать, еще улучшить… Уже в этом году он не тот, что в прошлом. А вот это настоено на землянике, совсем иной аромат… Коньяк из бурака я хочу назвать „Марией“, по имени Марии Демченко. И уж будьте уверены — это будет напиток!»
Каким жалким стал веселый дед Игнат! Гитлеровец посмел кричать на него: «Пшель!»
Алексей Николаевич Леонтьев родился в 1927 году в Москве. В годы войны работал в совхозе, учился в авиационном техникуме, затем в авиационном институте. В 1947 году поступил на сценарный факультет ВГИК'а. По окончании института работает сценаристом в кино, на радио и телевидении. По сценариям А. Леонтьева поставлены художественные фильмы «Бессмертная песня» (1958 г.), «Дорога уходит вдаль» (1960 г.) и «713-й просит посадку» (1962 г.). В основе повести «Белая земля» лежат подлинные события, произошедшие в Арктике во время второй мировой войны. Художник Н.
Эта повесть результат литературной обработки дневников бывших военнопленных А. А. Нуринова и Ульяновского переживших «Ад и Израиль» польских лагерей для военнопленных времен гражданской войны.
Владимир Борисович Карпов (1912–1977) — известный белорусский писатель. Его романы «Немиги кровавые берега», «За годом год», «Весенние ливни», «Сотая молодость» хорошо известны советским читателям, неоднократно издавались на родном языке, на русском и других языках народов СССР, а также в странах народной демократии. Главные темы писателя — борьба белорусских подпольщиков и партизан с гитлеровскими захватчиками и восстановление почти полностью разрушенного фашистами Минска. Белорусским подпольщикам и партизанам посвящена и последняя книга писателя «Признание в ненависти и любви». Рассказывая о судьбах партизан и подпольщиков, вместе с которыми он сражался в годы Великой Отечественной войны, автор показывает их беспримерные подвиги в борьбе за свободу и счастье народа, показывает, как мужали, духовно крепли они в годы тяжелых испытаний.
Рассказ о молодых бойцах, не участвовавших в сражениях, второй рассказ о молодом немце, находившимся в плену, третий рассказ о жителях деревни, помогавших провизией солдатам.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.