Дети богини Кали - [34]

Онки оставалось только защищаться. Интуиция подсказала ей: падать нельзя, любой ценой нужно удержаться на ногах, потому что для Белки больше не существует правил, и даже если соперница будет неподвижно лежать в снегу, она будет продолжать пинать её ногами по ребрам, покуда кровь не хлынет у неё изо рта…

Брюшной пресс у Белки точно панцирь – не пробьешь. Летом, когда она ходила с открытым животом, все старшеклассницы с завистью любовались слегка обозначившимися бороздками на коже, разделяющими бугорки брюшных мышц – пресс кубиками! – гордость любой девчонки… Онки Сакайо несколько раз попадала ногой Белке в живот, но она, казалось, даже не замечала, продолжала наступать, на ходу отбрасывая со лба алую, как струйка крови, прядь… Никогда в жизни Онки не было ещё страшно в драке. Всегда она почему-то была уверена, что всё кончится хорошо. Но именно теперь она почувствовала опасность. В рту появился привкус металла, ноги задрожали. Продолжая защищаться, она пятилась по направлению к дороге, втайне надеясь, что кто-нибудь пойдет мимо, хотя бы тётки из автомастерской – широкоплечие, румяные, громко хохочущие и матерящиеся…

Но голубоватая лента заснеженной дороги оставалась пуста. Вокруг раскидано было много гнутой арматуры и ржавого металла. Всё это лежало под белым покровом, держа на выступающих вверх концах снежные шапочки, точно пену мыла или шампанского. Онки споткнулась обо что-то и рухнула на колени. Нет!

Бросившись вперед, она толкнула Белку в ноги, и обе они очутились на снегу. Сцепившись, дерущиеся перекатывались, давя свежий снег, оставляя в нём глубокую, уродливую колею… Они и не заметили, что приближаются к склону довольно крутого холма, который раньше был попросту мусорной кучей.

– Осторожно! – истошно завопил Малколм.

Онки успела ухватиться за какую-то железку, и осталась лежать, прилепившись к страшному, почти отвесному склону, а Белка стремительно покатилась вниз, превратившись вдруг из грозного врага в жалкий черно-серый комочек.

– Всеблагая сохрани…

Подбежал Малколм, красивое личико его было белее снега.

В середине склона обнаружился почти незаметный выступ, вероятно, остов погибшего давным-давно автомобиля, глухо уткнувшись в него, тело Белки остановилось. Сначала оно лежало неподвижно – так же неподвижно стояли двое на вершине холма, только легкий ветерок теребил их выбившиеся в суете из-под шапок волосы. Потом девушка с трудом подняла голову…

– Живая… – облегченно выдохнули двое на холме..

– Тебе помочь? – без тени враждебности спросила Онки, глядя вниз. Другое важное правило драки – противник перестает быть противником, если ему неожиданно требуется помощь.

– Вали к чертям… – хрипло, с усилием проговорила Белка, – так уж и быть… тебе засчитывается победа…

– А я? – робко спросил Малколм.

– И ты вали…тем более вали… – было заметно, что Белка двигается, превозмогая сильную боль, но она уже поднялась на ноги и карабкалась по склону вверх, – призовой кубок должен быть при победителе… – добавила она, и, подняв на Малколма глаза, улыбнулась ему жестоко и жалко.

 –

– Ты продолжишь с нею встречаться? – спросила Онки у Малколма, пока они шли вдоль длинного ряда гаражей. Она ничего не имела ввиду, это был риторический вопрос, просто чтобы не молчать. Случаются такие моменты, когда молчание кажется особенно невыносимым. Где-то там, позади, гордо перебарывая боль, ковыляла Белка.

– Я не знаю… – тихо ответил он.

– Ничего ты не знаешь! – почти рассердилась Онки, – как так можно! полное отсутствие ответственности за свою жизнь!

– Я и не должен ничего знать, – Малколм слегка повел плечом – невинный и кокетливый жест, – я же мужчина… Прежде они все решали за меня, и Мидж, и Белка… – он замолчал, а потом, загадочно взглянув на неё из-под бархатных лоскутков ресниц, продолжил, – ты что, не помнишь? По правилам, если поединок был из-за парня, он достается той, которая победила… То есть тебе…

– Мне? – удивилась Онки, – Да не надо мне такого счастья, я всего лишь хотела продолжить заниматься с тобой алгеброй. Ты хреново в ней шаришь, – она некоторое время молчала, отвернув голову, глядела поверх гаражей, где все ещё скалился закат, и потом добавила, как будто застыдившись, – кроме того, я и не победила. Ты видел сам, случайно все вышло, до победы мне было очень далеко. Побила бы меня Белка, как котенка, если бы не тот обрыв…

– Ты необыкновенная, Онки, – сказал Малколм, повернув к ней своё прекрасное лицо, – вот Мидж, например, если проигрывала в драке, всегда старалась как-нибудь оправдаться, реабилитироваться, хотя бы на словах, “кабы бы не та железка, о которую я споткнулась, то отделала бы я эту сучку так, что она бы не встала”, а любую случайность, которая поспособствовала её победе, Мидж наоборот, приписывала на свой счет…

– Я просто не люблю ложь, ты же знаешь. И это не какая-то моя особенность, а самая настоящая норма.  Оправдания – это та же ложь, только в более вредной и подлой форме. Они мешают признавать самого себя.

Когда ребята оказались на территории общежитий, навстречу им попалась та самая спортивная руководительница, с которой у Онки давеча вышла ссора.