Дети богини Кали - [32]

Афина Тьюри… Автор проекта, создательница машины для массового производства сирот – гений, почти богиня… Онки почему-то никогда не чувствовала благодарности за своё существование. А если уж Афина и представлялась ей в образе могущественной богини, то это всегда была только Кали – кровавая властительница жизни и смерти, карающее женское начало бытия. Нет, не любовь внушала общая мать умной сероглазой девочке и даже не страх… Другое сложное чувство, состоящее из многих противоречивых порывов, испытывала к ней Онки Сакайо – но было в этом критичном совершенно недетском чувстве все-таки больше отторжения, чем тепла.

–

Белку тревожило, что Малколм в последнее время стал уделять свиданиям с нею все меньше и меньше времени, но она не подавала вида – лидерская хулиганская гордость не позволяла ей этого, теперь ведь она полноправно заправляла нордовским «казино»… Не без труда укрепив свой авторитет среди «неправильных» воспитанниц, Белка заняла в их среде почти такое же прочное положение, какое занимала некогда Мидж – а где видано, чтобы настоящая пацанка хоть бровь наморщила из-за мальчишки? К ним следует относиться как к вещам: есть дела поважнее – не замечай, надоело – выброси.

На днях от Мидж Белке пришло письмо; она сообщала, что срок пребывания в учебке подошел к концу и теперь со дня на день на военно-транспортном самолете их должны перебросить на фронт, кроме того, Мидж интересовалась, как поживает Малколм, не изменяет ли он ей, «если изменяет – побей» значилось на вчетверо свернутом листке клеточной бумаги, второпях исписанном шариковой ручкой.

Отложив письмо, Белка долго сидела, задумавшись, на крыше брошенного за гаражами проржавевшего автомобиля. Что-то кольнуло её в сердце, когда она прочла слово "фронт" выведенное корявым почерком Мидж; пошел снег, мягкий и мокрый весенний снег, а она всё сидела, неторопливо покачивая длинными ногами в тяжелых берцах и думала…

Простая формула хулиганки: "если изменяет – побей" – ей впервые пришло в голову, что раз Малколм не сохранил верность Мидж, то он может так же запросто предать и её… Честность не выбирает лиц – человек либо порядочный со всеми, либо с легкостью обманет кого-угодно.

Она спрыгнула с автомобиля, оставив два больших следа на безупречно гладком свежем снежном покрове.

– Белка! – раздался за её спиной звонкий детский голосок.

От неожиданности она вздрогнула, и, досчитав про себя до трех, медленно обернулась – истинная пацанка не может позволить себе выглядеть испуганно.

Перед нею стоял Саймон Сайгон.

– Ты эээ… откуда здесь нарисовался? – с деланой небрежностью спросила Белка, поправляя заложенную за ухо папиросу, – ты ведь вроде как «мелочь на пристежке» у Малколма, так?

– Я должен сказать тебе одну вещь, – запрокинув головенку малыш без всякого страха глядел на огромную хулиганку в коже и заклепках.

Белка насторожилась.

– Валяй…

– Ты, наверное, знаешь, что Малк занимается математикой дополнительно.

– Ну, – Белка согласно кивнула.

– А ты знаешь – с кем? – эти слова в устах Саймона прозвучали совсем не по-детски многозначительно.

– Он сказал мне, что с одним другом…

– Так вот, – малыш победоносно вскинул носик, – друга этого зовут Онки Сакайо, они каждый день по вечерам встречаются в кафетерии, – выпалил он и улыбнулся с чувством глубокого удовлетворения содеянным.

Всеблагая свидетельница, Саймон не понимал, к чему это может привести.

–

За уютно светящимися электричеством окнами детского кафе клубился серым облаком вечер ранней весны, хмурый, ветреный, с мелкой моросью. И в глубине его, в густеющей мгле, стояла, зябко запахнувшись в свою косуху Белка. Она жадно вглядывалась в четкие скользящие тени, пока, наконец, не приметила двоих, сидящих там, в оранжевом квадрате, в тепле, склонившихся над чем-то и почти соприкасающихся головами…

"Это они".

– Здравствуй, Сакайо, – сказала Белка, угрожающе выступив из тьмы, навстречу выходящим из кафе ребятам.

– Здравствуй, – спокойно ответила Онки, моментально догадавшись, каким ветром принесло сюда эту девушку в коже и берцах, со стальным кастетом, которым она, как будто между прочим, поигрывала, с легким бряцаньем перебрасывая с пальца на палец тускло играющие в свете фонаря звенья.

– Я всё объясню, – Малколм сделал смелый шаг вперед, – мы тут просто занимались математикой…

– Отойди, мальчишка, – сказала Белка, грубо его оттолкнув, – я не с тобой разговариваю.

– Я могу сказать тебе то же самое, – произнесла Онки, стараясь не терять спокойствия.

Белка хмыкнула.

– Сакайо, мне не нравится, когда на моей территории топчутся чужие бараны, – проговорила Белка медленно, демонстративно играя цепью, – пока это только предупреждение, но если я ещё раз увижу хотя бы одного…

– Я продолжу наши занятия, – ответила Онки твердо, – а если ты не веришь, что в них нет ничего задевающего твои интересы, то это не мои проблемы.

– Хорошо же, – глаза Белки угрожающе сузились, – продолжишь, значит. Как будет тебе угодно, только тогда осторожнее ходи по вечерам тёмными улицами…

– Трусы нападают со спины, – с усмешкой заявила Онки.

– Хочешь поединок чести? – Белка красивым точным движением откинула красную прядь со лба.