Дети Бога - [176]

А на другой чаше весов — крошечные загнутые коготки и аместистовые глаза, моргающие на солнце…

В память о Джимми София читала Йетса, и сейчас ей вспомнился Пенсионер: «Я времени плюю в лицо за то, что стал другим».[43]

— Делать? — снова спросила она. — Я старуха, Сандос. Свою жизнь я провела среди руна — среди них и останусь.

София стояла на фоне света, повернувшись к нему в профиль, своей слепой стороной, и долго молчала.

— Я ни о чем не жалею, — сказала она наконец, — но свою роль я уже сыграла.

39

Долина Н'Джарр

Декабрь 2078, земное время

После долгих месяцев, проведенных в тесноте «Джордано Бруно», окружавшие Н'Джарр горы показались Дэниелу Железному Коню столь же непоколебимыми, как вера, и свои взоры он устремил к высокому уступу, замеченному им к востоку от поселка, — надеясь, что оттуда ему откроется многое. Снаряжения у Дэнни не было, а его обувь совсем не годилась для восхождения, и у него мелькнула мысль, что в этой местности падение может привести к весьма нелепой смерти; но Дэнни требовалось побыть одному — он крайне нуждался в ощущении, что лишь Бог знает, где он пребывает; поэтому на рассвете Дэнни ушел из поселка, никому не сказав о своем замысле.

С той минуты, как Эмилио Сандос покинул долину, отправившись на встречу с Мендес, его отсутствие ощущалось Дэнни, точно потеря в весе. Сейчас, взбираясь на скалу, он чувствовал себя счастливее, чем был когда-либо за последний год. К нему вернулось спокойствие, все внимание тратилось на ощупывание стены в поисках опоры. Цепляясь пальцами за трещины в камне, он видел крепкие запястья дедушки Лундберга, толстые, как заборные столбы; чувствовал в груди сердце бабушки Бёва — сильной и выносливой в свои девяносто с лишним. «Забавно — думал он, — как мои деды и бабки постоянно подвергали внука детальному анализу». Дэнни возмущало, что его понукают как бы отречься от своих предков, — особенно когда родные отца с прискорбием известили Дэнни, что у него «печень лакоты». Сейчас наконец Дэнни находился в месте, где ничто не имело значения, где он был просто землянином. Лишь здесь Дэнни пришел к пониманию, что он не поле битвы, которое могут поделить или завоевать его деды и бабки, но сад, и каждый, кто содействовал его появлению, жаждал увидеть, как там пускает корни и вырастает то, что пришло от него.

На время Дэнни предался острому наслаждению своей силой и ловкостью, но высота все же начала сказываться. Задыхаясь, он сдался в нескольких сотнях метров от вожделенного уступа, обнаружив наполненную камнями выемку, в которой собралось достаточно мусора для перегнойной подушки. Перевалившись через ее край, Дэнни довольно долго сидел без движения, изучая планировку опустевшей деревни, анализируя признаки социальной структуры; затем помолился о благополучии беженцев, покинувших долину две недели назад. И вдруг осознал, что давно не ощущал себя ни политологом, ни священником. Огорченный тем, сколько времени понадобилось ему на отдых, Дэнни признался себе, что замедляет его продвижение не только разреженность воздуха. Ему вспомнились слова Винченцо Джулиани: «Вы молоды, отец Железный Конь». Не так уж и молод, подумал Дэнни, наполняя легкие воздухом гор и вспоминая ту ночь в неапольском саду. «Вы молоды и обладаете недостатками, свойственными молодому человеку. Недальновидность. Презрение к прагматизму…»

Здесь, высоко над долиной все звуки заглушал грохот водопада, низвергавшегося так близко, что Дэнни ощущал на лице водяную пыль при перемене ветра. Теперь, когда никто не мешал ему думать, Дэнни заставил себя мысленно нарисовать шахматную доску, оценить фигуры, увидеть игру на много шагов вперед. И неосознанно задал себе вопрос, в значительной степени содействовавший карьере Винченцо Джулиани: «Итак, с кем мне тут придется работать?»

Ничего не прояснилось. Судя по итогу первой миссии, малейшая ошибка может привести к катастрофе и, похоже, лучшее, на что они могут тут рассчитывать, — это захламленный тупик. «Да это же речи Сандоса! — с внезапным прозрением подумал Дэнни. — Но это политика. А мы должны найти способ, чтобы вес игроки получили хотя бы часть того, что им требуется».

Едва ли осознавая свои движения, Дэнни встал и вновь начал взбираться к уступу, на который нацелился с самого начала. И к тому времени, когда он туда добрался, к нему пришло решение, словно откровение, причем оно показалось Дэнни настолько очевидным, что он спросил себя: а не предвидел ли Винченцо Джулиани эту ситуацию? Это было невозможно, и все же…

«Ты выиграл, старая лиса», — подумал Дэнни, и когда он, взобравшись на уступ, встал там, точно колосс, озирающий долину с высоты, ему почудился призрачный смех. «Первая — Суукмел, — подумал Дэнни. Затем София Мендес. Если она соглашается, тогда Карло. А от него — к остальным». Ирония того, что Дэнни собирался предложить, была очевидной, и он знал, что не проживет достаточно долго, дабы увидеть результат. Но, по крайней мере, такое решение поможет выиграть время. А время — это сейчас главное.

Вечером того же дня, когда Джон Кандотти восседал на пне, обложившись деталями сломанного насоса, который он пытался починить, в центр деревни бодро вошел Дэнни.