Детективное агентство Дирка Джентли - [10]

— Сара, я просил тебя!..

— Ты же сам так сказал, даже еще хуже. Я не подозревала, что ты знаешь такие слова. Так как здесь много умных людей, я подумала, что они смогут сказать мне, настоящая она или нет. Мне кажется, она очень-очень древняя. Папа, позволь мне показать ее.

Отец девочки беспомощно пожал плечами и, нагнувшись, стал шарить под стулом.

— А знаете ли вы, юная леди, — обратился тем временем к девочке Уоткин, — что Откровение было написано на острове Патмос? Да, да, это так. Его написал сосланный туда Святой Иоанн. У меня нет никакого сомнения в том, что он начал писать эту книгу в ожидании парома. Я почти уверен в этом. Начало замедленное, почти задумчивое, как и настроение человека, приготовившегося ждать, хотя ожидание порядком уже наскучило ему, и он ищет как бы убить время. К концу книги напряжение нарастает и, достигнув кульминации, завершается пророческими видениями. Это кажется мне весьма интересным. Возможно, вам захочется написать об этом, а?

Девочка посмотрела на него так, будто усомнилась, не сошел ли он с ума.

— А вот и она, — воскликнул отец девочки, небрежно поставив вазу на стол. — Обыкновенная ваза, как видите. Девочке всего шесть лет, — как бы извиняясь, произнес он с деланной улыбкой. — Не так ли, дорогая?

— Семь, — бессердечно поправила его дочь.

Это был небольшой сосуд, почти сферической формы, высотой не более пяти дюймов и четыре дюйма шириной в самой объемной его части. Невысокое узкое горло и верхняя часть вазы из грубо обожженной глины были в комьях засохшей, твердой как камень земли.

Сара, быстро схватив вазу, сунула ее в руки соседу справа.

— У вас такой вид, будто вы все знаете, — решительно заявила она. — Скажите, какая она?

Старый декан, повертев вазу, с нескрываемым пренебрежением сказал:

— Если соскоблить грязь с ее дна, я уверен, мы найдем метку: «Сделано в Бирмингеме». — Он явно был доволен собственным остроумием.

— Неужели это такая древность? — поддержал его отец девочки и деланно рассмеялся. — Бог знает, как давно в этом городе что-либо производилось, не так ли?

— Во всяком случае, это не по моей части. Я микробиолог, — добавил наконец декан. — Может, кто другой что-нибудь скажет?

Предложение не вызвало у присутствующих особого энтузиазма, но ваза тем не менее пошла по кругу. Хотя и без особого интереса, ее рассматривали все — кто через очки-телескопы с толстыми стеклами, кто через солидные, в черепаховой оправе или модные узкие, в форме полумесяца, или же беспомощно близорукими глазами, придвинув сосуд совсем близко, и с тревогой вспоминая, что забытые очки, возможно, остались в кармане пиджака, накануне отправленного в чистку. Наконец вазу осмотрели все, но никто не спешил выносить свое суждение о происхождении и достоверности находки. Девочка, обидевшись, снова мрачно нахохлилась.

— Старые олухи, — в сердцах проворчал профессор, повернувшись к Ричарду, и вдруг взял со стола солонку.

— Юная леди, — обратился он к девочке.

— О, ради всех святых, увольте нас от ваших фокусов, — в испуге воскликнул старик Коули, поспешно закрывая уши руками.

— Юная леди, — невозмутимо повторил профессор. — Вы видите эту солонку, самую обыкновенную солонку, и еще вот эту лыжную шапочку…

— У вас нет никакой шапочки, — беспощадно изобличила профессора девочка.

— Одну минуту, — быстро нашелся профессор и, встав из-за стола, поспешно вышел, чтобы достать из кармана пальто красную лыжную шапочку.

— А теперь прошу прощения, — вернувшись, снова обратился он ко всем присутствующим. — Вот солонка и вот шапка. Я кладу в нее солонку и передаю вам, юная леди. Теперь все в ваших руках… И зависит только от вас…

Мимо Коули и Уоткина он протянул девочке шапку с солонкой. Та, взяв ее, тут же в нее заглянула.

— А куда девалась солонка? — строго спросила она, глядя в пустую шапку.

— Она там, куда ее положили, — успокоил ее профессор.

— Ага, понимаю… — догадалась девочка. — Но это… совсем неинтересно.

— Конечно, не ахти какой фокус, однако мне он нравится! — И, повернувшись к Ричарду, профессор спросил: — Так на чем мы остановились?

Ричард испуганно посмотрел на него. В свое время он хорошо изучил причуды и непредсказуемость настроений своего наставника и поэтому сразу заметил, что оживление на лице профессора сменилось озабоченной растерянностью. Это выражение он уже видел сегодня вечером, когда профессор, открыв ему дверь, не смог скрыть того, что визит Ричарда для него полная неожиданность. Профессор, увидев, что его ученик заметил происшедшую в нем перемену, поспешил скрыть все за деланной улыбкой.

— Мой дорогой друг! — воскликнул он. — Так что же я вам все-таки сказал?

— Кроме фразы: «Мой дорогой друг», вы ничего более не сказали, профессор.

— Я уверен, что это была лишь прелюдия к чему-то очень важному, эдакая короткая токката на тему, какой он отличный парень. За этим должно было последовать что-то важное. Но я вдруг все забыл. Вы действительно не знаете, что я хотел вам сказать?

— Нет.

— Ну ничего. Это даже хорошо. Если бы каждый наперед знал, что я скажу, какой смысл было бы мне говорить, не так ли? А теперь вернемся к находке нашей маленькой гостьи.