Детектив и политика. Выпуск №4 (1989) - [30]

Ход этих зоологических сопоставлений Грегори прервала мелкая стычка между Блэком и Скиссом.

— Нет, только не "Шато Марго", — категорически заявил писатель, потрясая карточкой вин. — Это отобьет любой аппетит. Оно лишает пищу вкуса и подавляет желудочный сок. И вообще, — он с отвращением взглянул на меню, — тут ничего нет. Ничего! Впрочем, это не мое дело. Я привык к жертвам.

— Но позволь! — Скисс был всерьез озабочен. Появился метрдотель, напомнивший Грегори известного дирижера. Блэк все еще ворчал и бурчал, когда подали закуски. Скисс упомянул было о каком-то новом романе, но его слова утонули в молчании. Блэк даже не делал попытки ответить; с набитым ртом он глядел на Скисса, а в его блестящих глазах мелькнуло возмущение, словно доктор допустил бог весть какую бестактность. "Этот знаменитый приятель держит его в ежовых рукавицах", — удовлетворенно подумал Грегори. Итак, они ели в молчании, фон которого составлял нараставший в зале гул. Мак Кэтт между супом и жарким закурил, неловко уронил обгоревшую спичку в бокал с вином и с трудом ее выловил. Грегори от нечего делать следил за его усилиями. Обед успешно близился к своему завершению, когда Блэк подал голос:

— Я умиротворен. Но, Харви, будь я на твоем месте, я испытывал бы угрызения совести. Кто знает, что происходило с этой уткой в последние дни ее жизни! Погребения замученных всегда таят в себе нечто, что отравляет аппетит.

— Но, Эрмор, — бормотал Скисс, не зная, что сказать. Он попытался рассмеяться, однако у него не получилось. Блэк медленно покачивал головой.

— Впрочем, я замолкаю. Эта наша встреча — встреча стервятников, слетевшихся с четырех сторон света. Ну и еще эти яблоки! Какая изощренная подлость — набивать беззащитные создания яблоками! Не правда ли? Кстати, ты, кажется, занят статистикой сверхъестественных кладбищенских случаев?

— Могу тебя с ней ознакомить. Ничего сверхъестественного в ней нет, уверяю тебя. Сам увидишь.

— Ничего сверхъестественного? Но это ужасно! Дорогой мой, тогда я не хочу знать эту статистику. Ни за что!

Грегори недурно забавлялся, видя, какие муки претерпевает Скисс, оказавшийся совершенно беззащитным перед тоном писателя.

— Ну это же любопытно, — добродушно заметил Мак Кэтт. — Как проблема это действительно любопытно.

— Как проблема? Я слышал. Плагиат из Евангелия, ничего больше. Что же еще?

— Ты можешь хоть минуту быть серьезным? — с нескрываемым нетерпением спросил Скисс.

— Но я никогда не бываю более серьезен, чем тогда, когда шучу!

— Знаешь, что мне напомнила эта история? — спросил Мак Кэтт, обращаясь к Скиссу. — Дело о лошадях из Эберфельда. Ну, те лошади, что читали и считали. Там тоже тогда смахивало на альтернативу: чудо или мошенничество.

— А ведь это не было мошенничеством, правда? Так оказалось в результате, — бросил Блэк.

— Разумеется, не было. Этот тип, который дрессировал лошадей, не помню его фамилии, вовсе не обманывал. Он тоже верил, что лошади в самом деле разговаривают и считают. Они выстукивали копытами или цифры, или буквы алфавита и не ошибались благодаря тому, что наблюдали за своим хозяином! Одним словом, читали не по его губам, а по всему его поведению, по мимике, непроизвольным жестам, раскованности осанки, по движениям, столь незначительным, что они были неприметны для человеческого глаза. Ведь эти сеансы происходили под крайне жестким контролем ученых!

— И лошадям этого было достаточно?

— Трудно поверить, но это так. Таким образом, традиционная позиция, при которой признается одна из двух возможностей — чудо либо блеф, — оказалась ошибочной. Имелся и третий выход.

— Я нашел много более удачную аналогию, — заявил Скисс. Он оперся локтями о стол. — Вертящиеся столики. Известно, что такой столик начинает постукивать и пританцовывать даже под руками у людей, не верящих в спиритизм. С традиционной точки зрения перед вами снова либо обман, либо демонстрация "духа". Между тем нет ни духа, ни обмана, а столик постукивает! Его движения — суммарный результат отдельных, микроскопических мускульных импульсов у людей, держащих руки на столешнице. Каждый из них — это сходный организм с аналогичной нервно-мышечной структурой. И вот перед нами — специфический коллективный процесс, определенные колебания тонуса, напряженность мышц и ритма нервных импульсов. Эти явления протекают у людей подсознательно, а в результате возникают значительные силы, периодически оказывающие давление на поверхность стола.

— Но позволь, — с истинным интересом отозвался писатель, — что же ты хочешь сказать? Что эти трупы были подчинены общим колебаниям кладбищенского мира? Что мертвые время от времени встают, ибо это следствие процессов разложения? Дорогой мой, уж лучше я предпочту чудеса без статистического обрамления.

— Эрмор, тебе просто необходимо все высмеять! — вспылил Скисс. Его лицо покраснело. — Я провел только элементарную, приблизительную аналогию. Серия так называемых воскресений (ибо это вовсе не были воскресения) представляет собой специфическую кривую. Все началось не с того, что трупы начали однажды исчезать; сначала были случаи незначительных передвижений, потом эти явления стали нарастать, их число достигло максимума и начало уменьшаться. Что касается коэффициента корреляции с раком, то он выше, нежели коэффициент корреляции скоропостижных смертей с количеством пятен на солнце. Я тебе уже говорил, что…