Детектив и политика 1991 №4(14) - [41]

Моя бедная голова гудела от мыслей. Я вошел в "Ла-Шоп" и заказал чаю. На спиртное я и смотреть не мог. По крайней мере, сейчас.

Отхлебывая обжигающий напиток (а ведь неплохая штука чай!), я продолжал свои логические построения.

Необходимо было дойти до конца. Слишком далеко я забрался, чтобы остановиться на полдороге. Вот тут-то и была собака зарыта.

Если Патрик и Сильвия стали неудобными свидетелями, значит, и я был таким! И эти высокие сообщники не могли ограничиться "уборкой" наполовину. Они ведь тоже зашли слишком далеко.

Сделав еще глоток, я поморщился. Бр-р-р! И подозвал гарсона.

— Рому, пожалуйста!

Ром тотчас был принесен, и я вылил его в чай. Вкус напитка значительно улучшился. Допив чашку, я попросил второй "Сен-Джеймс" и залпом осушил стакан. Кажется, я вновь обретал вкус к жизни, и это был добрый знак. Особенно притом, что я еще не подвел окончательные итоги.

Слова, вертевшиеся у меня на языке, теперь сами собой оформились в четкий вывод. Слишком много подозрительных событий произошло в это короткое время, и только последний сбой был теперь моим единственным шансом на спасение.

Ибо факты стояли передо мной во всей своей грозной очевидности: если я стал настолько опасен, то у "высокого лица", нанявшего себе "леваков", есть один-единственный выход: убрать и меня тоже…

Спустя несколько минут я очутился на улице в самом отвратном настроении: у меня все кишки скрутило при мысли о том, что я загнан в угол. И не брезжило никакого выхода из этой ловушки.

Ледяной ветер гулял в темноте по улице Муфтар. Я поднял воротник плаща и засунул руки в карманы брюк. Револьвер был при мне и теперь ерзал по бедру. Правая рука слегка онемела, но боль от раны утихла. Только стесняла слишком тугая повязка. Но и это было вполне переносимо.

Я вышел на площадь Монж и, не раздумывая, зашел в первую же телефонную будку.

Набирая телефон матери в Коломб, я думал о том, что уже, наверное, недели три не давал ей знать о себе. Бедная мама, представляю себе, в каком она была состоянии, увидев мою фотографию на первых полосах газет!

Еще до того как она сняла трубку, я успел различить надпись на портале дома напротив: "Парижская республиканская гвардия". Это была тускло освещенная казарма. Ну ладно, здесь не опасно.

Я услышал слабый голос матери.

— Алло?

Она, наверное, удивлена, — ведь ей никто никогда не звонит.

— Мама, это я, Люсьен…

— Люсьен, сыночек, что с тобой стряслось, я прямо сон потеряла, всюду только о тебе и говорят…

— Послушай, мама, я не могу говорить долго, запомни только одно: я не виноват, я ничего такого не сделал.

— Ко мне два дня назад приходил какой-то комиссар из полиции, мучил меня тут вопросами; где ты находишься?

Она кричала уже почти истерически.

— Успокойся, я ничего плохого не сделал, все уладится, обещаю тебе. Целую тебя крепко. До свидания.

— Погоди!..

Я тихонько положил трубку. Телефон матери вполне мог прослушиваться. И засечь место, откуда звонят, ничего не стоит, это делается в два счета. Выйдя из кабины, я быстро огляделся по сторонам. Все было спокойно, и я пошел к Клариному дому. Надо было посоветоваться с ней насчет дальнейшего.

Я ведь уже говорил вам: мне необходимо слушаться чьих-то приказов.

Будь то мать, капрал или любовница, — мне нужен начальник, который командовал бы мною.

А я бы исполнял приказания, и только.

Не размышляя.

Главное, не размышляя!

Глава 22

Клара ждала меня в передней, где были потушены все лампы.

Она так крепко вцепилась в мою руку, что я чуть не взвыл от боли. Мне словно кинжал в бок всадили.

Клара зашептала так быстро и сбивчиво, что я едва усек самое главное:

— Сейчас приедет Шарон… сюда… Кристина дала ему адрес… она не виновата… ее спросили о твоих знакомых, и она рассказала про тот вечер… она же не знала, что нельзя… Не бойся, она ничего не знает…

Потом она сунула мне в руки сумку и клочок бумаги.

И почти вытолкала меня за порог.

— В сумке вещи. На бумажке адрес отеля, там безопасно. Запишись на имя Мартен, я позвоню. Я никому ничего не скажу. Уходи.

Она захлопнула за мной дверь, и я почувствовал себя таким сирым и неприкаянным…

Я торопливо зашагал прочь от ее дома. Теперь я был совсем одинок и всеми брошен; мне вдруг захотелось сесть прямо на мостовую и дождаться, чтобы меня подобрали. Или пристрелили на месте. Мне было уже на все наплевать. Хватит. Окончен бал, погасли свечи…

Вот какие мысли вертелись у меня в голове, и, тем не менее, я продолжал двигаться вперед. Помимо воли.

Лишь сев в такси, я немного успокоился. Мне понадобилось некоторое время, чтобы обратить внимание на тишину, царящую в машине. Тут только до меня дошло, что я ничего не сказал шоферу, и он ждет указаний, куда ехать.

— Ох, извините, — спохватился я и вытащил Кларин листочек. — На Аустерлиц[30].

Парень глянул на меня, многозначительно покачал головой и плавно вырулил на шоссе.

Я устало откинулся на спинку сиденья.

Заведение называлось "Лок-отель" — современная гостиница, недавно открывшаяся в двух шагах от вокзала.

Я снял номер — 350 монет в сутки! — на имя Мартена. Войдя в комнату, я рухнул на кровать и пролежал так, в каком-то сонном полузабытьи, не менее получаса. Потом расстегнул сумку, которую сунула мне Клара, и обследовал ее содержимое. Там лежала мужская одежда — интересно, откуда она взялась? — флакон с 90-градусным спиртом, перекись и бинты.