Детектив и политика 1991 №4(14) - [40]

Я уронил газету на колени. Мой взгляд пробежал по заголовкам других газет, — все они были в том же духе. Но один из них — короткий и как будто не имеющий ко мне отношения — привлек мое внимание.

СВЕДЕНИЕ СЧЕТОВ В ТЕРРОРИСТИЧЕСКИХ УЛЬТРАЛЕВЫХ КРУГАХ: ДВОЕ УБИТЫХ.

Ниже были помещены фотографии Патрика и Сильвии. Я так торопился развернуть газету, что разорвал страницу пополам.

"Нет никаких сомнений в том, что двое террористов, хорошо известных полиции и убитых вчера утром, пали жертвами сведения счетов между враждующими группировками ультралевых. Убитые — Патрик Клейн, 34 лет, и Сильвия Элье, 27 лет, — были обнаружены в своей квартире, вскоре после гибели, консьержкой дома по улице Сены в VI округе. (…) Полиция безуспешно разыскивала их в течение двух с лишним лет после взрыва на вокзале Сен-Лазар, унесшего 5 жизней. (…) Оба были убиты выстрелом в голову. (…)"

Теперь я уже ровным счетом ничего не соображал.

Я так дернул головой, что стукнулся о стену. Стена аж загудела. Клара стала растирать мне затылок. Я не смог удержаться от смеха, и она тоже. Она сгребла с постели газеты, — хватит, начитался! — и я уснул мертвым сном.

День прошел как-то так: заснул — проснулся — опять уснул. Смена повязки, обработка раны. Хитроумная акробатика, чтобы добраться до туалета. Бульон и апельсиновый сок. Телевизор и газеты.

Часам к пяти вечера, когда Клара вышла из дому, я принял решение: начать действовать.

Я встал и, хотя меня шатало, все же утвердился в вертикальном положении. Дотащившись до ванной, отыскал там бритву. В пять минут сбрил усы и баки. Это чуть-чуть изменило мою внешность. Потом зачесал волосы не так, как всегда, а на косой пробор. Ну что ж, почти неузнаваем!

Порывшись у Клары в шкафу, я нашел длинный свитер с высоким воротом примерно моего размера. Почистил брюки, — слава богу, на них не попала кровь! — почистил туфли, почистил зубы.

Дело как будто пошло на лад.

Оставив Кларе записку ("Скоро вернусь"), я вышел из дому.

Я шел зыбкими осторожными шажками, точно старик, но все же продвигался вперед. Прохожие не обращали на меня внимания, поскольку походка моя была вполне объяснима: ну мало ли, вышел человек после болезни.

А мне необходимо было подышать воздухом, проветрить мозги и многое обдумать.

Смерть Сильвии потрясла меня гораздо меньше, чем должна бы. Просто после первого налетевшего вихря мыслей во мне образовалась какая-то пустота, словно большая часть меня самого бесследно канула куда-то. И осталась лишь легкая грусть.

И потом, слишком много всего обрушилось на меня за такое короткое время. Нужно было распутать этот гордиев узел, расположить факты по степени их важности. Я даже не успел осмыслить события последних двух суток. Самое время начать.

Важнее всего была проблема Патрика и косвенно Сильвии. Ибо, хоть я и не осмеливался признаться в этом даже самому себе, приходилось согласиться с очевидным: они обманули, предали меня. Выстрелы, прикончившие Бертье, могли исходить только от Патрика. Именно он выстрелил первым, заранее решив навесить на меня это убийство.

Зачем?

И каким образом предупредили Шарона?

Вариантов тут не было.

Шарона известил Патрик, — позвонив ему из того кафе "Нави", то ли от своего имени, то ли выдав себя за Бертье.

Это называется типичной провокацией. Стреляя в Бертье, Патрик все построил так, будто бы это стреляю я. А поскольку туда набежала целая куча инспекторов из уголовки, то, естественно, они должны были ухлопать и меня.

Что, впрочем, и пытались сделать.

Мне фантастически повезло: я отделался лишь легкой царапиной. Ведь задумано было явно другое: за смертью Бертье сразу же моя смерть.

Но вот тут-то и начиналась пробуксовка. Зачем им понадобились еще два трупа?

Так, перебирая в голове все эти кошмары, я помаленьку добрел до площади Контрэскарп. Уже стемнело, по улицам потоком шли прохожие. Я был в безопасности. Инкогнито.

Я уселся на скамейку. Похолодало, и мне пришлось поднять воротник плаща, который я благоразумно прихватил с собой.

Теперь я сказал себе, что хватит рассматривать объективные обстоятельства, пора разобраться в своих собственных, притом как можно тщательнее.

Все считали меня виновным.

А истинный виновник — и, стало быть, единственный, кто мог бы оправдать меня, — был мертв.

Он уже заплатил за свои преступления.

Но это меня ничуть не утешало.

Патрик и Сильвия верили в мою невиновность.

Теперь и они были мертвы и, кроме того, сделали все, чтобы я тоже погиб. Невиновность моя ничего не значила для них. Им было важно только одно: их миссия.

Произвести "уборку"…

Да уж, хороша уборочка: убрать всех до одного.

Они говорили мне, что подчиняются приказам "очень высокого лица".

Кого?

Не мог же я, в самом деле, заявиться в полицейскую префектуру или в министерство внутренних дел и попросить их разыскать "одного симпатягу", о котором не знал ровно ничего!

И это притом, что оба "левака" уже мертвы.

Убиты.

Кем?

А может, сам "симпатяга" их и прикончил?

Что ж, вполне логично. Стоило Патрику выполнить — или, вернее, запороть — свою миссию, как его "шефы" наверняка сочли наилучшим выходом устранение нежелательных свидетелей. Свидетелей грязных махинаций и сомнительных знакомств некоторых из них.