Десятый праведник - [33]

Теперь предстоит самое худшее. Николай пригнулся, сдвинув плечи, и побежал над рекой. Скользкое железо громыхало под ногами. Понятно, что он был весь как на ладони, одной автоматной очереди хватило бы, чтобы его убить, но почему-то те делать это не спешили. Может, надеялись взять его живым? Мостик закончился, впереди было несколько ржавых ступенек, он преодолел их в два прыжка, и пока прыгал, три или четыре автомата застрочили одновременно. Звук стрельбы и рокот воды, треск отбитого куска скалы, дождь мелких каменных осколков, перед глазами кружились новые лесенки и новые площадки, теперь поворот обратно, вперед по террасе вдоль мокрой отвесной скалы, вглубь, в спасительный мрак расщелины, искры от пуль по железному парапету, вперед и вглубь, вперед и вглубь…

Тишина.

На миг Николай приостановился в изнеможении. Он свернул налево, и край скалы загораживал его от преследователей. У него было такое чувство, что кто-то разодрал на ленточки все его внутренности и потом эти ленточки поджег. Ему хотелось хоть минутку вот так постоять, чтобы перевести дух, но это могло его погубить. Начав стрелять, эти типы остановились, чем дали ему фору, и он ни за что на свете не должен был упустить время. Надо бежать вглубь, к водопадам. А потом? К черту потом, беги вперед, горемыка, или тебе хана!

Опомнившись, он вдруг понял, что опять бежит по разъеденным ржавчиной металлическим террасам, через прорубленные в скалах галереи над глубокими быстрыми водами, в которых лениво играли темные продолговатые тени огромных форелей. Мостики плавно поднимались вверх, грохот водопадов сотрясал горы, и влажная пыль сыпалась, как упрямый осенний дождь, забираясь в легкие, душила его, заставляя кашлять. Дорога становилась все более скользкой. «Стоит потерять равновесие, и я отправлюсь прямиком к рыбам», — подумал Николай и невольно вспомнил о беге по первому мостику. Почему они не открыли стрельбу тогда? Если хотели взять его живым, то зачем стреляли, когда он был уже на другом берегу? А если просто хотели его заполучить, живого или мертвого? Может быть, просто боялись, что его труп может упасть в реку? Почему, мать их так, почему? Что им было от него нужно? Спички? Невелико сокровище! Он бы бросил их, если бы мог таким образом отделаться, но знал, что не в спичках дело, по крайней мере, это было очевидно. Эти сволочи хотели его шкуру, все равно зачем, может быть, по недоразумению, как в случае с Диком Гароу, и не успокоятся, пока…

Не заметив как, он преодолел мостик над первым водопадом и бежал по галерее вдоль правой стены ущелья, когда опора под ногами исчезла. Он издал сдавленный крик, взмахнул руками и бросился ничком на качающийся железный лист. Скользя вправо назад, шипы ботинок задевали за рваную грань, ноги съехали в какую-то щель, но пальцы, вцепившись наконец в одну из реек парапета, сдержали падение в тот момент, когда ноги до колен уже болтались в воздухе. Медленно и осторожно он подтянулся немного вверх на наклонной площадке и завертел головой. Взгляд натолкнулся на кипящую белую пену. Одна из подмытых опор внизу не выдержала, и оторвавшийся конец металлической платформы висел на высоте метров пяти над бурными водами потока.

— Ага! — запыхавшись, побормотал Николай. — Ага…

Переставляя руки с одной рейки на другую, он подтянулся вперед. Освобожденный от тяжести тела, железный лист вернулся почти на прежнее место. Парень встал и посмотрел назад. Трещина была едва заметна. Первый преследователь непременно рухнет в воду, но этого было мало. Надо было cделать еще что-то, и с легким замиранием сердца он понял, что именно. Идея была рискованной… хотя было ли что-нибудь более рискованное, чем перспектива добраться до конца ущелья с бандой, преследующей по пятам?

В двух шагах перед ним был грубо заваренный шов листа. Николай ступил на него, схватился за низкий парапет и легонько подпрыгнул на месте. Опора под ногами закачалась, что-то заскрипело внизу, хрустнуло. Хорошо… Он надавил раз, потом еще и еще, ускоряя ритм, свободный конец платформы гнулся, раскачиваясь в воздухе и царапаясь о каменную стену, сбитые камешки сыпались в воду, и вдруг опоры оторвались со стены.

Не одна, а сразу три.

Ледяная судорога невесомости прошлась по телу волной снизу вверх через желудок и легкие. Царапая шипами по скользкому железу, он бросился вперед по наклону, нашел еще одну опору, чтобы шагнуть, но вторая площадка, увлекаемая первой, гнулась вниз, превращаясь в отвесную стену на уровне его груди. Инстинктивно Николай извернулся влево и схватился за парапет. Пружинящие металлические листы вначале повисли отвесно, потом отскочили назад, почти до половины прежней высоты. Подброшенный, словно кукла на ниточке, он использовал ускорение толчка, чтобы проползти на две рейки вперед. Крепко ухватился, чтобы дождаться следующего толчка, и вдруг с ужасом заметил, что сварка расползается.

Оставались считаные секунды. Парень замахал ногами, нащупал опору погнувшегося парапета и начал подниматься, как по веревочной лестнице. Грубый металлический шов медленно отрывался от стены. Листы уже не раскачивались, только согнулись и повисли над водой, которая плескалась у их нижнего края. Николай оттолкнулся ногой, преодолевая еще метр, и был уже почти у самого шва, когда тот расползся окончательно, и теперь обе платформы повисли, удерживаемые лишь железной трубой парапета. Какое-то нечеловеческое усилие толкнуло его вперед, через шов с острыми зазубринами. Запыхавшись, он растянулся на качающейся площадке, услышал внизу оглушительный всплеск и понял, что спасен.