Десятый круг ада - [40]

— Битте-дритте, или с. превеликим удовольствием, как говорят в благородных компаниях, — расшаркался Фимка. — Только вот горло того… — он издал сиплый звук. — Сухота внутрях. Что тебе Сахара. Смочить бы чуток ершистым для тембровой сочности…

Генрих потянулся за второй бутылкой коньяку.

— Этой обезьяне давать коньяк? — опешил Баремдикер. — Пусть сосет шнапс.

Он вытащил из ящика стола бутылку шнапса и бросил ее Фимке. Тот ловко поймал ее на лету, зубами снял пробку.

— Спасибочки-данкете, — растроганно поблагодарил Фимка и, покрутив бутылку, опрокинул горлышко в рот.

— Браво, обезьяна, браво! — точно ребенок, запрыгал на стуле Баремдикер. Протянул кусок хлеба. — Закуси, шимпанзе!

Фимка бросил пустую бутылку в угол, с шумом выдохнул и уткнул длинный нос в рукав.

— Не приучены. Обходимся мануфактурой. Да и шнапс так себе. Квасок…

Он вдруг ловко перехватил гармонь, рванул мехи и. притоптывая в такт ногой, залихватски запел:

Эх любо, братцы, любо.

Любо, братцы, жить,

С нашим атаманом

Не приходится тужить…

Фимка, к восторгу Баремдикера, без конца пел русские, украинские, белорусские песни, лихо плясал барыню, гопак и лявониху.

Веселье закончилось в полночь, когда напившийся оберштурмфюрер свалился под стол.

Теперь, когда Циммерман прочно обосновался в Шварцвальде, стал офицером, требовалось установить связь с Центром через провизора сельской аптеки. Как офицер, Циммерман получил некоторую свободу действий и мог бы поехать в аптеку. Однако он все еще опасался, что за ним следят. Поэтому одному ехать в аптеку пока рискованно, не потянуть бы за собой «хвост», приставленный к нему оберштурмбанфюрером. А ведь командир партизанской бригады Ефимчук строго-настрого предупредил: провизор должен остаться вне всяких подозрений.

Циммерман приметил, что его новый друг Баремдикер каждую субботу ездит на почту. Видимо, начальник концлагеря производит там какие-то финансовые расчеты: отправляет или получает денежные переводы. Пожалуй, самая безопасная возможность попасть в аптеку — поехать вместе с оберштурмфюрером, ведь она находится рядом с почтой. Не подумает же Грюндлер, что Баремдикер везет на своей машине начальника отряда славянских рабочих к связному Центра!

В очередную субботу Циммерман пришел к Баремдикеру в тот момент, когда начальник концлагеря собирался ехать на почту.

— Ты неудачно пришел, Генрих. Мне обязательно надо на почту, — сказал Баремдикер.

— Голова что-то трещит… — Циммерман потер гудящие виски.

Баремдикер сразу смекнул, что Циммерман хочет на славу угостить его. Он бы сейчас же с радостью сел с ним за стол, но дела прежде всего.

— Подожди меня, я скоро вернусь, — попросил Баремдикер.

— Я же умру один со скуки! — простонал Циммерман, хватаясь за голову.

— Вот что, поедешь со мной! — тоном не терпящим возражений изрек Баремдикер. — Перед поправкой головы полезно прокатиться с ветерком, — рассмеялся он.

Машину вел сам оберштурмфюрер. Циммерман слушал его пустую болтовню и смотрел в лобовое окно, запоминая дорогу до аптеки, Баремдикер поставил машину на площадку напротив почты и открыл дверцу.

— Я управлюсь за четверть часа, — сказал он.

— Аптека! — радостно воскликнул Циммерман, заметив вывеску на соседнем с почтой одноэтажном деревянном домике с красной черепичной крышей: — Должно же там что-то быть от головы?!

Баремдикер рассмеялся:

— Тебе надо не таблетки, а спиртус винис!

Он легонько подтолкнул своего попутчика и поспешил на почту.

Циммерман огляделся: вокруг никого нет, лишь пожилая женщина — должно быть, бабушка — вела по тропинке шаловливого внука, все время пытавшегося вырваться из ее цепких рук.

Через окно в помещении аптеки Циммерман увидел мужчину в белом халате и женщину. Провизор что-то сунул ей в руку, и женщина вышла на улицу. Циммерман распахнул дверь и ввалился в аптеку. В нос ударил дурманящий запах лекарств, в глаза бросился большой портрет фюрера на стене, под которым стоял удивленный бестактным поведением офицера степенный пожилой провизор. «Он! — определил Циммерман, вспомнив словесный портрет связного Центра. — Большие залысины, седина на левом виске, чуть подслеповатые глаза, позолоченное пенсне…»

Циммерман подозрительно посмотрел в окно: перед аптекой никого не было. Подошел вплотную к провизору и, сдерживая дыхание, негромко спросил:

— У вас имеются таблетки от головной боли, сильнодействующие?

Брови провизора поползли вверх, глаза расширились, но он тут же овладел собой и спокойно ответил:

— Сейчас, к великому сожалению, нет. Приходите завтра…

В первое мгновение Циммерман чуть было не обнял провизора, ставшего вдруг ему самым близким и дорогим человеком, как и он сам, оказавшимся в тылу фашистской Германии, но вовремя сдержался, вспомнив, для чего пришел в аптеку. Он лишь тепло, по-приятельски улыбнулся ему и предупредил:

— У меня очень мало времени. Я приехал с эсэсовцем. Он — на почте…

— Пройдите, — показал провизор на дверь и, когда гость скрылся за ней, позвал свою помощницу: — Рута, подмените меня. У меня важный пациент.

Циммерман прошел в лабораторию, уставленную множеством колбочек, пробирок, пузырьков.

— Передайте в Центр, я надежно обосновался на объекте. Начальник отряда славянских рабочих. На днях мне фюрер присвоил офицерское звание, — произнес он и спросил: — Какие указания будут для меня?