Десять Струй, Которые Потрясли Мы - [7]

Я ловлю Вас подзорной трубою

На другом берегу моей жи.

Я люблю ваши вздохи, Елена,

Но внутри нечто движется вспять.

Гонит осень по небу полено,

И его не догнать, не догнать…

октябрь 1987

ГИГИЕНИЧЕСКАЯ ПРОГУЛКА

Гулял я по пышной аллее,

Стволы наблюдая и кроны.

В возросшую сучность деревьев

Запуталась сущность вороны.

«Застряла, пернатая морда?» —

Я справился официально.

Она, было, каркнула бодро,

Но тут же затихла печально.

октябрь 1987

ЛЬДИНА

Линии челюсти — чётки и строги.

Мускулы тела — сталь и резина.

Я уважаю в морозную зиму

В проруби мыться и спать на дороге.

Выйду на улицу.

Вон, к магазину

Кто-то устроил забег.

Я ж с аппетитом кушаю снег,

Или таскаю за пазухой льдину.

28.1.1987

ЧУЧА

Кошенька Чуча жалко мяучет,

Ухо к забору прижав.

Кошеньке Чуче одна собачуча

На ухо сделала «Ав!»

29.1.1987

ВДОВА

За сиреневый лес улетают орлы.

Поднимаются ввысь голубые шары.

Уноздряются вглубь носовые платки.

Льются слезы у синей вдовы.

Ускользают мечты. Отпираются рты.

Золотые листы поедают скоты.

Человечее тело ползет за кусты.

Рвутся стоны у синей вдовы.

Раздвигаются мраки скрипучих лесов!

Выезжает наружу из тьмы колесо!

Человечее тело ползет из кустов!

Бьются пульсы у синей вдовы!

16–17.11.1987

СКОРБЬ

Вьется над лесом кукушкин надрыв.

Корчится зуд комара-упыря.

Головы в скорбной тоске обнажив,

Мы провожаем в поход глухаря.

Мы — рудокопы словесной руды.

Мы — водохлебы совместной воды.

Мы — антилопы окрестной беды.

Мы — эскалопы всесмесной бурды.

Давится выпь у прокисших болот,

Стоны скребутся о стенки преград.

Мы провожаем в последний поход

Верный летательный наш аппарат.

24.11.1987

СУМЕРКИ

Под кожей дома безутешно

Зудела цепь водопровода.

Нас кутал мрак в свои одежды.

Нам шорох лгал на ухо что-то.

И в глубине подвалов пыльных,

Где страха мышь во тьме возилась,

Ты, как беременный будильник,

Уродцем-звуком разродилась.

И он скакал трёхногим эхом,

О стенки тельцем ударяясь,

И постепенно покрываясь

Безмолвия шершавым мехом…

Возникшие в грязи вокзалов,

В угарных трубах дымоходов,

Мы — дети мусоропроводов,

Мы — дети дырок и подвалов.

25–26.11.1987

ПОЛУДЕННЫЙ ЗНОЙ

Сидела Клава на заборе,

Соображала что к чему.

Пока она соображала,

Откинув вверх соображало,

Внизу Варвара пробежала,

Гоняя по двору Фому.

ноябрь 1987

СЧАСТЬЕ

Прытко девушка бежит

С женихом встречаться милым.

Нос восторженно дрожит!

Счастье морду искривило!

18.12.1987

НОЧЬ

Теряя ловкость, скачет лошадь. Покрыли сумерки равнину.

Старуха-ночь ползет по кочкам, таща луну на поводке.

И глазом черным смотрит, в окна лица просунув половину,

где лампа тусклая мерцает и мышь скребётся в уголке.

Когда я книгу открываю на сто двенадцатой странице,

и вслух читаю: "..лы кафтана граф вытащил колбасный нож,

подкрался, криво ухмыляясь, и в молодую поясницу

воткнул орудие брезгливо…" — меня охватывает дрожь.

2.12.1987

ОДНАЖДЫ

Однажды Сидоров Гордей

С балкона плюнул на людей.

И, почесав ногтями глаз,

Пошел на кухню кушать квас.

21.12.1987

ЭЛЕГИЯ № 3

ДУНЕ СМИРНОВОЙ

Надменный тип с лицом и тростью

В буфете подавился костью.

Гремят кастрюльки, чайник свищет,

Бежит Степан с куском во рту.

Глафира принимает пищу,

Уткнув лицо в сковороду.

Анфиса лупит булку хлеба,

Григорий поедает кекс.

А я мечтаю, глядя в небо,

О зыбких формах Дуни С.

декабрь 1987

ВРЕМЯ

Где из воды туман пророс,

Вздыхала самка у струи:

Поверь, красавец абрикос,

Мне тайны свежие твои».

Играя плотью налитой,

Нагие падали плоды.

Сползал в могилу день седой.

Окрест клубился чёрный дым…

Присел на нюхотливый нос

Рассвета пёстрый какаду.

Ей не ответил абрикос,

Катая косточку во рту.

30.12.1987

ГУГЕЛЬ-БУГЕЛЬ

Кобылы дергали поводья,

Трепя по ветру шкур лохмотья,

Задравши кверху морды тетьи

И веники хвостов.

Зрачков под мехом спрятав гайки,

С боков напрыгивали лайки.

И дребезжали балалайки

Надменных мужиков.

Но виден лук и виден перец,

И на поляне виден немец,

И англичанин крошит хлебец

Фарфоровой десной.

И вот научная старушка

Несёт отверстие в макушке.

И из раскрытой черепушки

Валит туман густой.

Вот зверь на ветке неслучайно

Исполнен важного урчанья

И измененье окончанья —

Последствием тому.

Гласит строкой пузатый Бухель.

Трусит ногой усатый Мухель.

Но полосатый Гугель-Бугель

Вершит конец всему.

11–12.1.1988

Я ЛЕСОМ ШЕЛ

Я лесом шел и длинные деревья

Забором городились вкруг меня.

Звенело в небе птичее отрепье.

Бежала тварь, в желудке страх храня.

Окрест трава густилась волосато,

Плелась ветвей колючая броня.

Я лесом шел и некий зверь усатый

Рассматривал внимательно меня.

Трусил куда-то цуцык незнакомый,

Трепя по кочкам плоскость живота.

Я лесом шел и стадо насекомых

Меня кусало в разные места.

Какая-то холера, скорчив морду,

Болталась равномерно над кустом.

Я лесом шел и, глядя на природу,

Махал оптимистически хвостом.

16–17.1.1988

ПРОСВЕТЛЕНИЕ

Когда появлялась на небе звезда,

Ты в страхе бежала за мост.

И там, на колени припав у куста,

Бубнила молитву под нос.

Из леса туманного слышался вой.

Кружилась сова, хохоча.

За ворот стекая струей восковой,

На маковке тлела свеча.

Когда ж из-за туч выползал, молчалив

Луны желтолицый горбун,

Ты, кол позвоночника вдруг преломив,

Долбила об землю чугун.

18.1.1988

ГОДЫ МЕНЯЮТ ЧЕЛОВЕКА

Годы видоизменяют содержание человека.

Иногда у него на лице чего-нибудь отрастает:

Иногда у него, ни с того, ни с сего, начинает дергаться веко.