Десять мужчин - [54]

— Я сказал — не двигайся.

Я вновь замерла, чувствуя его пальцы на своей талии. Он расстегнул юбку, и та соскользнула на пол.

Подхваченная ветерком, тонкая белая занавеска вспорхнула вверх и затрепетала на моем теле, когда его пальцы оказались внутри меня. Ощутив дрожь моего оргазма, Миллиардер поднял меня и уложил на постель. Много позднее, изведав все наслаждения, мы лежали рядом — так тесно, словно слились телами. Внезапно он впился зубами мне в предплечье. Я с визгом отпрянула.

— Понимаешь, почему я это сделал?

— Догадываюсь, — ответила я, потирая руку с отметиной от зубов.

— Сколько бы мы ни были вместе, мне всегда будет мало, — сказал он.

Он был ненасытен сам и так же ненасытно отдавал себя. Инстинкт самосохранения заставил меня отстраниться, но к тому моменту, когда, надев трусики и лифчик, я подняла глаза на его обнаженное тело, мне уже хотелось снова заняться любовью.

Миллиардер приподнялся на локте:

— Что будем делать?

С полуулыбкой я вскинула брови.

— Можно, к примеру… покататься на автобусе.

Вот уже чего он никак не ожидал услышать.

— И куда поедем?

— А куда угодно. Ты когда в последний раз ездил на автобусе?

— Не помню.

— Вот видишь. Самое время вспомнить.

После всех этих лимузинов и телохранителей мне ничего так не хотелось, как прокатиться с Миллиардером на автобусе.

— А охрана? — спросил он.

— Телохранитель в общественном транспорте? С ума сошел?

Будто нерадивые школьники, сбегающие с уроков, мы по одиночке выскользнули из отеля и встретились на вершине Испанской Лестницы. Сбежав по лестнице вниз, запрыгнули в первый же подошедший автобус.

— Мы даже не знаем, куда едем, — хохотала я.

— Все дороги, как известно, ведут сюда, — сказал он, и я вдруг поняла, что рядом с ним ничего большего и не хочу.

Миллиардер стоял посреди автобуса, уцепившись одной рукой за поручень, вновь познавая простые радости жизни и напоминая узника, впервые за десять лет вдохнувшего глоток свободы. Но когда за окнами стали проплывать незнакомые улицы городской окраины, взял меня за руку, и мы спрыгнули с подножки, чтобы на такси вернуться в мир его реальности.

— Авеню виа Кондотти. — Миллиардер назвал водителю адрес, и вскоре мы уже сидели под зонтиком Caffe Greco и пили шампанское, наблюдая за жизнью Рима. — Хочешь здесь что-нибудь купить?

— У меня все есть.

— Мы в Риме, — сказал Миллиардер, будто я могла этого не заметить. — На родине Валентино.

Разумеется, о Валентино я знала, но у меня действительно уже был и наряд от-кутюр, и несколько других в придачу.

— Честное слово, больше одежды мне не нужно.

— Смею надеяться, мы прошли этап необходимых покупок. Я спросил, чего тебе хочется.

— Ладно. Хочу платье от Валентино. Но только одно, — нервно согласилась я, кусая губу.

— Опять эти твои игры со ртом, — сказал он. — Но я все равно тебя люблю.

Он меня любит. Миллиардер меня любит, и мы с ним идем покупать платье от Валентино.

О нет, мысль об осторожности даже не мелькнула.

В белоснежном бутике Миллиардер уселся прямо на стеклянный столик, рядом с вазой, полной лилий, и, как мальчишка болтая ногами, наблюдал за моим дефиле во всех до единого платьях, имеющихся в салоне. Каждое следующее платье было столь же умопомрачительным, как и предыдущее, и я уже начала переживать, что в итоге ничего не выберу, когда Миллиардер повелел продавщице упаковать их все и доставить в отель.

— Кроме вот этого, — добавил он.

Выглянув из раздевалки, я увидела ярко-зеленое обтягивающее платье, которое Миллиардер оставил вместе с «вот этими туфлями и вот этой сумочкой», чтобы я ушла из магазина в новом наряде.

— Валентино тебе идет. Мне нравится, — сказал он на обратном пути вверх по Испанской Лестнице и подцепил мой мизинец своим. Я задохнулась от счастья.

Я его девушка. Точнее, я девушка. К сорока воровкам меня причислить нельзя, ведь он сказал, что любит меня, а роскошные наряды — только доказательство любви.

Коварный ход с его стороны. Начало моего обращения в его веру. Со временем я научусь принимать за любовь то, что можно купить за деньги, — потому что только это и мог предложить Миллиардер. И если однажды я буду страдать, как Мими, из-за этого человека, то сначала я все же была его Мюзеттой.

Наш последний римский вечер мы провели в привилегированном ночном клубе. Танцевали под песню Карли Саймон, где были такие слова: «Ничто не вечно в жизни, но если ты принял правила игры, любовь вернется».

— Хочу заключить с тобой сделку. — Я надеялась прельстить Миллиардера правилами игры. — Меняешь своих воровок на меня?

— По рукам.

— То есть ради меня ты готов избавиться от сорока одной воровки?

— Речь шла о сорока, разве нет?

— Сорок плюс Марлина.

— Марлина не в счет.

— Почему?

— Она со мной очень давно. Я не могу вот так просто выставить ее. Но рядом с тобой мне будто снова восемнадцать и я влюблен в первый раз.

После таких слов мне нетрудно было убедить себя набраться терпения и ждать, когда Миллиардер обретет свободу. Ведь я наконец его нашла — человека, который примет меня в свою жизнь и станет моим навсегда.

С появлением нового товара под названием «Безупречная любовь» Миллиардер поступил как нормальный делец: занялся изучением рынка. Но в отличие от прочих товаров, с которыми он имел дело, этот требовал душевных вложений, отчего Миллиардеру приходилось нервничать. Изменчивость перестала быть необходимым условием для выхода на рынок; когда дело касалось Любви, Миллиардер требовал постоянства, обеспечить которое считал моей обязанностью. Он ждал от меня верности, независимо от собственного настроения. Был ли он ласков и нежен со мной, или холоден и резок — мне следовало стойко держать удар, подобно боксерской груше. С неизменным обожанием во взгляде. Не будучи к тому времени полным новичком в странных играх, я приняла вызов. А Миллиардер вел себя, как подобает дельцу: любя меня, придерживал и Марлину.