Дешевка - [111]
— Пару недель назад. Правление думает, что это несерьезно, но, черт, если в результате оно получит двести пятьдесят миллионов долларов, думаю, ему будет плевать, что эта маленькая кореянка сделает со своей покупкой.
Эйрин всерьез рассматривала возможность купить «Глянец»! Теперь их недавняя встреча все больше и больше казалось попыткой добыть у Имоджин информацию. И этот вопрос Эйрин о том, что Имоджин не нравится в журнале. Это же совершенно очевидно! Никакое это не начало дружбы, а промышленный шпионаж.
Значит, Эйрин ничем не лучше Евы?
Имоджин собралась было пожать Уортингтону руку, но в последний момент раскрыла вместо этого объятия. Тот казался изумленным, но тут же обнял ее в ответ, уткнулся носом ей в шею и простоял так чуть дольше, чем следовало бы.
— Мы славно поработали тут, детка, — шепнул он ей на ухо. — Подумайте об отступном. Оставьте в прошлом Имоджин Тейт, принадлежавшую «Глянцу», и станьте новой Имоджин Тейт. Напишите роман, откройте пекарню. Начните второй акт. Это Нью-Йорк. Если не обновишься, отстанешь.
— Возможно, это самое верное, что вы сказали за всю свою жизнь, Картер.
— Плюс, — и он подмигнул с намеком, — я больше не буду вашим боссом.
Имоджин улыбнулась и потрепала его по плечу. Сердиться на старого охальника смысла не имело.
— Да, не будете.
Обе ассистентки, яростно печатавшие на своих макбуках, теперь с новой силой излучали почтительность. Имоджин улыбнулась им, сделав легкий прощальный жест, а сама направилась к дверям, рассыпаясь в обещаниях Уортингтону — они-де непременно соберутся с детьми и супругами, возможно, прямо будущим летом, и где-нибудь на побережье.
Спускаясь в офис на лифте, она обдумывала имеющиеся у нее варианты. Можно, например, позвонить Эйрин и сказать, что ей все известно. Что тут вообще можно сказать? «Как вы посмели пригласить меня в свой офис, кормить „макаронами“ и не сказать, что хотите заполучить мой журнал?»
В кармане завибрировал телефон. Имоджин, глубоко погруженная в размышления и поэтому слегка неуклюжая, полезла за ним. Эшли.
«Твоя дочка в офисе».
Еще от силы полдень, в начальной школе время ланча.
Добравшись до своего этажа, Имоджин едва дышала. Тут было, как всегда, тихо, только наманикюренные ноготки мягко постукивали по клавиатурам. Глаза Имоджин сканировали помещение. Высокий стол Евы пустовал.
Они сидели в ее кабинете. Ева с дочкой Имоджин.
На этот раз в рабочем кресле за столом устроилась Аннабель, она смеялась, а Ева взгромоздилась на столешницу, как на насест. Имоджин пригладила рукой хвостик на голове и провела указательными пальцами под глазами на случай, если вдруг тушь потекла.
— Аннабель Тейт Маретти, ради всего святого, что ты тут делаешь?
Это прозвучало так властно, что и Ева, и Аннабель в удивлении переключились на Имоджин.
— Мам, — подняла глаза обескураженная дочка, — я хотела с тобой повидаться.
В этом взгляде было что-то совершенно честное и невинное. Оборачиваясь к Еве, Имоджин заметила, что та словно в чем-то виновата, но скрывает это.
— Пожалуйста, Ева, оставь меня наедине с дочерью.
Ева издала неестественный смешок:
— Да что тут такого? Она просто пришла тебя навестить.
— Оставь нас, Ева.
Имоджин прямо-таки почувствовала, как Ева закатывает глаза, а посмотрев на нее, увидела, что та пытается обменяться с Аннабель заговорщическим взглядом. Дочка, со своей стороны, никак этого не поощряла, смотрела в пол.
— Почему ты не в школе? Как ты сюда попала?
— Хотела тебя увидеть, — хлюпнула Аннабель. Теперь по ее щекам текли слезы. Она позволила Имоджин себя обнять. Соберись, сказала себе Имоджин. Слова дочки едва слышались сквозь рыдания. — Она такая мерзкая. Чоткая Конфетка такая мерзкая. Она разослала это всем в школе, — Аннабель держала свой айфон так, будто он — источник опасной болезни.
Еще одно изображение дочери. Оно было наложено на тело тучной женщины, красующееся на имитации обложки «Глянца». Подзаголовок гласил: «Даже моя мама думает, что я уродка». Пост собрал триста сорок пять лайков. Им поделились пятьдесят семь раз.
Чоткая Конфетка просто манда.
Глаза дочери молили о сочувствии. Сильная, уверенная в себе молодая женщина, представляющая на канале «Ютьюба» органические витаминные смеси, исчезла. Осталась испуганная маленькая девочка, которой нужна мама.
— Доченька, ты по-прежнему думаешь, что это Харпер Мартин?
Аннабель мотнула головой из стороны в сторону.
— Нет. Харпер противная, но она с компом не очень. Ей такого не сделать.
— А есть мысли, кто это может быть?
— Нет. Харпер, типа, самая противная из девчонок в классе, но не настолько противная. А потом пришло сообщение, и оно еще хуже.
— Что там написано?
— Там написано: «Твоя мама думает что ты уродка потому что не похожа на нее».
Имоджин пришлось приложить все силы, чтобы не заорать, не сходя с места. Но она, наоборот, только смягчила голос.
— Ты же знаешь, что я так не думаю, правда?
Аннабель не кивнула. Вместо этого она посмотрела в сторону:
— Иногда я думаю, ты хотела бы, чтобы я была такая же красивая, как ты.
— Аннабель, прекрати. Ты не такая красивая, как я. Ты еще красивее. Ты прекрасна. Знаешь, что я отдала бы ради таких прекрасных вьющихся волос, как у тебя, или ради твоей безупречной оливковой кожи? А у меня — ужасная, белая, как макаронина, кожа, она сразу краснеет, когда я оказываюсь на солнце. Ты самая красивая девочка из всех, которых я видела. Я не знаю, кто тебя дразнит. Но мы разберемся. Обещаю.
