Десант в безвестность - [8]

— По-моему, свое дело знает. Окончил училище, войну встретил в Литве, командовал разведвзводом, под Лугой был ранен. После излечения направлен к нам, лично формировал разведроту, — ответил Девяшин, не понимая, для чего комбриг спрашивает его об Афанасьеве.

— Это хорошо. Если не добьюсь перевода бригады на передовую, работы у него прибавится, — не объясняя ничего, проговорил подполковник. — Сложа руки сидеть своим разведчикам не дам! И другим тоже.

Солдатов сдержал свое слово. Разведчики не только отдельной разведроты, но и батальонов все чаще и чаще стали ходить за нейтральную полосу, прощупывая минные поля противника, выискивая слабые места в его обороне.

Но все равно каких-либо особых изменений в прифронтовую жизнь бригады новый комбриг не внес. Она текла размеренно и почти спокойно, словно шла не война, а очередные полевые учения. Но война нет-нет да напоминала о себе неожиданными налетами вражеской авиации, и тогда привычная безмятежность бойцов сменялась злобным беспокойством, вспышкой ненависти к врагу, заставлявшим бежать прятаться в лес, блиндажи, окопы.

Самолеты, отбомбившись, улетали. И моряки выбирались из укрытий, хоронили убитых, восстанавливали поврежденные землянки, укрепления и вновь забывали о налетевшей с неба смерти. Опять наступала тишина, чтобы однажды вновь взорваться от противно воющих авиабомб.

Сводки, поступающие с других фронтов, заставляли всех хмуриться: везде велись жесточайшие бои. А здесь, на левом крыле Карельского фронта, установилось относительное затишье. Окопная война, похоже, растянулась на долгие месяцы, и обе противоборствующие стороны, отгородившись колючей проволокой и минными полями, зорко следили друг за другом, выбирая удобный момент для диверсионных вылазок…

высота 152,6 24 июля 1942 г., 4 часа 30 мин

Вынашивая дерзкую идею — внезапно напасть на какой-нибудь ближний гарнизон или укрепление врага и разгромить его, Солдатов требовал от своего начальника штаба точных разведданных о состоянии обороны противника в северной оконечности Ондозера. Комбриг почему-то выбрал именно этот район. Майор Сергеев, в свою очередь, нажимал на разведку.

23 июля он вместе с капитаном Афанасьевым вновь выехал в третий батальон и почти весь день провел там. А на следующую ночь помощник начальника штаба батальона старший лейтенант Бутылин со взводом разведчиков отправился в тыл врага за языком. Сергеев приказал: «Без языка не возвращаться…» Это была вторая вылазка батальонных разведчиков. Предыдущая не дала никаких результатов: обнаруженный противником взвод возвратился ни с чем, неся на плечах раненых бойцов.

На этот раз с погодой разведчикам повезло: беспрестанно шел мелкий дождь. Но и в такую погоду финны были настороже. Они уже приноровились к тактике наших разведчиков, привыкли, что эти сумасшедшие русские, вместо того чтобы сидеть в землянках, именно в такую дрянь-погоду ползут на их позиции.

Старший лейтенант, вопреки советам командира батальона и майора Сергеева, повел разведвзвод прошлым путем. Он хотя и не был суеверен, но обыкновенное человеческое чутье подсказывало: разведчик не пойдет там, где его обстреляли вчера, ради осторожности он выберет иную тропу. Но так думают и финны. А он назло пойдет снова туда, где ему дали по морде! Пойдет — и на этот раз их обманет.

Дождь не переставал. Когда прошли передовую и добрались до опушки леса, старший лейтенант пропустил вперед взводного Клименко и старшего сержанта Шмакова, на ходу шепнув им: «Заходите в лес справа», а сам остановил последних пятерых разведчиков и повернул в сторону моренной гряды, за которой укрывались финские склады. Именно здесь он планировал взять языка.

Егеря что-то затевали: повозки, грузовики в последнее время все чаще и чаще сновали у складов. Видимо, финны пополняли продовольствие, боеприпасы. Склады следовало бы сжечь, но прошлый раз разведчики не смогли этого сделать. Теперь Бутылин обязательно их сожжет. Его план был прост: лейтенант Клименко с большей частью разведчиков атакует с фронта сторожевые посты. Финны, конечно, бросят всю свою охрану в бой, а старший лейтенант тем временем с пятью бойцами подберется с тыла к складам и возьмет языка без шума. Затем подожгут склады и отойдут не к «нейтралке», как обычно, а в глубь леса, отсидятся там и только вечером или следующей ночью пойдут к своим. Остальные же должны вернуться без них. На операцию отводилось ровно полчаса — не больше.

В четыре утра Бутылин со своими бойцами вышел на исходную позицию. Разведчики залегли за валунами. Уже рассвело, и склады отсюда хорошо просматривались. Перед ними была только одна вышка, на которой маячил часовой. Две другие находились с фронтальной стороны, где сейчас залег разведвзвод Клименко. У ворот из колючей проволоки стояли три грузовика, видимо прибывшие вчера и оставшиеся здесь на ночь. В половине пятого раздались первые винтовочные выстрелы, затем застрочили автоматы, прогремел взрыв — это Клименко завязал бой.

Старший лейтенант выждал еще десять минут, потом повернулся к старшине Остроуху: «Матрос, пошел!» Тот выполз из-за валуна и змеей скрылся в кустарнике. Бутылин почему-то не услышал одиночного выстрела, хотя и ждал его, он только увидел, как взмахнул руками часовой на вышке и больше не показывался. Старший лейтенант тут же вскочил на ноги и побежал к складам. Остальные бросились за ним. Они быстро подбежали к машинам и залегли под колесами одной из них. А Остроух с Федотовым нырнули в ближний склад, двери которого были приоткрыты, и неожиданно столкнулись с тремя егерями. Старшина, не раздумывая, выстрелил в финна, второго, который было уже поднял автомат, сразил Федотов. Третий, самый здоровый, выхватил нож и бросился на старшину. Остроух, не соображая, закричал по-немецки, видимо со злости: «Хальт, сволочь!»— и ударил финского солдата прикладом в живот. Тот, все же удержавшись на ногах, взмахнул ножом, но старшина, отскочив в сторону, снова дико крикнул: «Хальт, сволочь… Хальт!» Этим возгласом он, скорее, сдерживал себя, чтобы не выстрелить — здоровяк позарез нужен был живым! А финский солдат не понимал, почему на него орут «хальт!», и, выставив перед собой нож, не давал старшине приблизиться.