Десант в безвестность - [5]
Мочихин нащупал в соломе свой котелок, отряхнулся и заторопился к двери. Когда лейтенант ее отодвинул, в теплушку ворвался холодный утренний воздух.
— Кочкома какая-то! — объявил лейтенант. — На станцию Кочкома прибыли!
Было уже светло, и первое что бросилось Мочихину в глаза — это приземистые склады, огороженные колючей проволокой, и рядом с ними какое-то заброшенное кирпичное здание. Дальше виднелись землянки, черные нити траншей.
— Раз-згруж-жайсь! Прибыли! — понеслось вдоль эшелона. — Раз-згруж-жайсь!..
Мочихин попрощался с Выборновым, спрыгнул на откос и поспешил к своему вагону.
Ребята уже разбирали оружие, ящики с патронами, другое нехитрое матросское имущество. Увидев Мочихина, они радостно загалдели, а ротный Афанасьев сделал вид, что ничего такого не произошло и, как только Мочихин подошел, приказал:
— Старшина, пока эшелон вытряхивается, сбегай подыщи жилье получше.
Мочихин хотел было уже идти, но пока прикидывал, куда направиться, кто-то рядом крикнул:
— Смирно!
К их теплушке подходила группа командиров во главе с подполковником Литвиновым.
— Торопитесь, ребятки, а то, не дай бог, фашисты еще прищучат нас на открытом месте, — подполковник остановился. Затем со всей своей свитой направился дальше вдоль эшелона.
У теплушек разведроты задержался только комиссар бригады Девяшин.
— Простоим здесь недолго. Прибудет третий батальон с артдивизионом и направимся дальше, на новый участок фронта, — сказал он. — А пока постарайтесь подыскать жилье здесь, на станции.
Афанасьеву стало все ясно: если их опередят другие с эшелона, квартировать разведчикам придется в палатках. Он махнул рукой Мочихину: иди. Вместе со старшиной Костенко Мочихин пошел искать жилье сначала в направлении заброшенного кирпичного здания, которое видел из вагона. Когда они подошли к нему, Костенко сказал Мочихину:
— Ты пошукай здесь, а я там, — показал он на возвышающиеся у леса холмики землянок. — Вдруг есть свободные.
Мочихин обошел здание вокруг, нашел дверь. Помещение, в котором он очутился, напоминало что-то вроде подсобки. В углу валялись тормозные колодки, промасленная обтирочная ветошь и большая куча желтого песка. Как бывший железнодорожник, Мочихин определил, что раньше здесь была или пескосушилка или пункт технического осмотра вагонов. Старшина огляделся, оценил достоинства и недостатки помещения и пришел к выводу, что полроты здесь вполне можно разместить, если поставить пару буржуек. Затем он пошел к складам — посмотреть, что там. Но метров за сто до них его остановил часовой.
— Сюда нельзя, — держа наизготовку трехлинейку, заявил он. Часовой понял, что матрос с эшелона и подыскивает жилье. — Ты, друг, иди вон к тем баракам, — показал он в сторону леса. — Туда ваши уже пошли.
Мочихин ухмыльнулся: конечно, пошли, не один же он такой ушлый! Костенко, наверное, тоже уже там побывал. «Черт возьми, завезли неизвестно куда, и мерзни здесь как суслик!»— подумал со злостью он, а вслух сказал:
— У вас всех так встречают? Ни оркестра, ни угла…
— Всех, матрос, всех, — невозмутимо ответил часовой. — Вашего брата везут сюда и везут. Второй эшелон уже прибывает — и все матросы. Может, с географией напутали? Моря-то тут нет, одни болота. А что касается музыки, то финны тебе ее могут устроить!
— Неужели передовая так близко? — удивился старшина.
— Передовая-то далеко, а они нет-нет да наведываются.
— Так всыпать им надо покрепче, а то ведь никакого житья не будет!
— Вот тебя, матрос, и привезли для этого. Посмотрим, как ты им всыпешь. В штаны не наложишь?
— Иди ты, знаешь куда! — старшина хотел выругаться, но смолчал, развернулся и пошел к спрятавшимся в лесу двум баракам, которые он только сейчас разглядел.
У бараков, длинных и приземистых, скопилось много красноармейцев с эшелона. Все суетились, словно устраивались надолго, навсегда. Взводные их подгоняли. На одном из бараков уже появилась табличка «Рота ПТР», у другого бойцы из комендантского взвода забивали досками разбитые окна, как в коровник, таскали охапками солому, прихваченную из теплушек эшелона. Мочихин не нашел ни Костенко, ни кого-нибудь другого из своей разведроты.
Старшина пошел назад, к эшелону. Отойдя немного, оглянулся: отсюда бараки были похожи на огромный муравейник. К каким только условиям не приноравливается человек! По всем меркам в эти бараки поместится от силы человек двести — триста, а тут — чуть ли не полбригады! Но самое удивительное в том, что никто из них не думает: появись самолет противника — потерь не счесть!
Но фронт себя еще не показывал — не гремели выстрелы, не свистели снаряды, не было и самолетов. Наоборот, стояла звонкая утренняя тишина, кругом все будто вымерло, и лишь суматошное столпотворение у бараков напоминало, что идет война.
— Иван! Мочихин! — вдруг услышал старшина. Остановился. К нему спешил аджарец Гвасалия, его второй номер.
— Ты где, дорогой, потерялся? — подойдя к нему, заговорил Гвасалия. — Ушел, понимаешь, и все, нет и нет. Костенко уже вернулся, тебя — нет. Он послал искать.
— Нашел Костенко жилье? — не объясняя, где был, спросил Мочихин.
— Мы все уже в землянке. Костенко, понимаешь, уговорил саперов потесниться. Тут совсем близко. Землянка большая, с нарами, а их немного. Понимаешь, пустили! — словно удивляясь добродушию саперов, проговорил Гвасалия.
В книге собраны воспоминания жителей города Луганска о военных событиях лета 2014 года В ней отображены реальные события, реальные чувства и судьбы людей, переживших общую беду в Луганске и за его пределами.
Маленькие невыдуманные рассказы о бойцах Ленинградского фронта, написанные и опубликованные в 1943 году в блокадном городе.
В этом очерке рассказывается о командире легендарного бронепоезда, защищавшего вместе с другими частями 3-й армии Урал от белогвардейцев, — Иване Деменеве. Рабочий парень со станции Усольской, он получил революционное воспитание в среде петроградского пролетариата, а затем, вернувшись в родные края, стал одним из организаторов рабочих добровольческих отрядов, которые явились костяком 3-й армии. Героическим подвигом прославил себя экипаж бронепоезда. Очерк написан на основании немногих сохранившихся документов и, главным образом, на основании воспоминаний участников событий: А.
"Эта книга — про Аркадия Петровича на войне. А называется она так — «Партизанской тропой Гайдара» — потому, что шел я по его следам. Шел, как бывший мальчишка, шел, как бывший тимуровец, шел по отзвукам полузабытых легенд, чтобы знать, как все было на самом деле. Мне довелось побывать в Лепляве и Озерище, Хоцках и Калеберде, Гельмязеве и Калениках, на Германовом хуторе и хуторе Малинивщина. Названия этих сел можно отыскать только на очень подробной карте, но они будут часто встречаться в книге. Довелось мне летать и ездить в Канев и Киев, Золотоношу и Черкассы, Гайсин и Львов, в Ленинград и в далекий Уяр Красноярского края. И это были тоже тропы Гайдара, потому что я искал и находил боевых его товарищей и еще потому, что след остается не только на земле,—он остается в памяти, он остается в сердце.
Созданный на территории оккупированной Сербии Русский охранный корпус Вермахта до сих пор остается малоизученной страницей истории Второй мировой войны на Балканском театре. Несмотря на то, что он являлся уникальным прецедентом создания властями Германии обособленного формирования из русских эмигрантов, российские и зарубежные историки уделяют крайне мало внимания данной теме. Книга Андрея Самцевича является первым отечественным исследованием, рассматривающим данный вопрос. В ней, на основе ранее неизвестных документов, подробно рассмотрены обстоятельства развертывания и комплектования формирования на различных этапах его истории, ведения им боевых действий против повстанцев и регулярных вооруженных сил противников Германии на территории Сербии и Хорватии и проведения его военнослужащими многочисленных карательных акций в отношении местного населения.
Повесть «Лётчица, или Открытие молчавшей легенды» о том, как в 1944 г. в сумятице немецкого отступления встретились советская летчица Люба и немецкий ефрейтор «рыжий увалень» Бенно Хельригель. Щемящая, пронзительная история военной встречи продолжается спустя почти тридцать лет в Москве, куда Бенно приезжает на похороны Любы.