Дерзкий, юный и мертвый - [9]

– Прекрати! – прикрикнула на дочь леди Редесдейл. – У тебя получится замечательный праздник, если перестанешь каждые три секунды смотреть на себя в зеркало.

Нэнси, взяв бокал с подноса Луизы, подмигнула. Сама она нарядилась испанской графиней восемнадцатого столетия, с длинной, богато украшенной мантильей, под которой топорщились коротко стриженные волосы. Она выбрала атласную блузу без рукавов, огромной брошью сколов края весьма смелого выреза, и юбку, плотно облегающую бедра, а книзу расширяющуюся, отчего силуэтом теперь походила на церковный шпиль. Лорд Редесдейл, стройный и худощавый, несмотря на седину и глубокие морщины, надел твидовый охотничий костюм; Нэнси сказала, что еще никогда на праздник он не выбирал столь удобную одежду. Леди Редесдейл в карнавальном наряде выглядела гораздо старше супруга, а ярко-желтый парик только делал ее лицо еще более изможденным и совершенно не сочетался со средневековым платьем, которое мать, как подозревала Нэнси, вытащила из самого дальнего шкафа, где хранился реквизит для рождественских шарад. Видимо, увлекшись приготовлениями к празднику, хозяйка поместья напрочь забыла о себе.

Через минуту Нэнси, словно бы вспомнив, кто нынче виновник торжества, взяла с подноса второй бокал и протянула его Памеле. Девушка нерешительно замялась, глядя на отца, а тот резко вскинул голову.

– Не начинай, Пав, – сказала Нэнси. – Ей надо успокоить нервы.

Лорд Редесдейл нахмурился и поворошил кочергой пламя в камине.

У Луизы под тяжестью подноса уже отваливались руки, но тут, к счастью, снаружи донеслись рев мотора, шорох гравия, потом шаги и голоса. Миссис Виндзор, бывшая в доме за дворецкого, потому что леди Редесдейл не держала слуг мужского пола, распахнула дверь, впуская ледяной сквозняк и первых гостей.

Как по сигналу, леди Редесдейл и Нэнси шагнули вперед, и Луиза увидала прибывших. Все они были на той вечеринке у Кертисов, а приехали рано, потому что перед этим гостили у живущих по соседству Уотни, где успели поужинать (лорд Редесдейл наотрез отказался устраивать ужин для друзей Нэнси). Нэнси подтолкнула Луизу к Оливеру Уотни-младшему. Этих двоих давно пытались сосватать, хотя Луиза никак не могла взять в толк зачем, ведь Памела отличалась завидным здоровьем и цветущим румянцем, в то время как Оливер был бледнее смерти и после перенесенной в детстве чахотки все время кашлял. Его кислое лицо до того не вязалось с костюмом Безумного Шляпника и ярким лоскутным пальто, что Луиза едва сдержала смех, делая шаг вперед и предлагая гостям шампанское.

– Странные у тебя друзья, – сказал Оливер Памеле, беря бокал.

– Вообще-то они мне не друзья, – простодушно призналась Памела.

– Что ж, я рад, – продолжил Оливер. – Особенно этот Эдриан Кертис… Ужасный тип. Ведет себя так, будто все вокруг его прислуга. Клянусь, если он хоть на шаг ко мне приблизится…

Остальное Луиза не расслышала: Оливер отошел, Памела последовала за ним.

В числе приехавших был и Себастьян Атлас. Он схватил с подноса Луизы разом два бокала, опорожнил залпом первый, потом второй, взял третий и только после этого небрежным кивком золоченой головы дал понять, что узнал Луизу. Судя по всему, он нарядился пиратом, хоть и без попугая со шляпой: надел мешковатые брюки и черный жилет поверх белой рубашки, распахнутой на безволосой груди, а на шею повязал красный шарф. Себ подошел к Кларе Фишер, замешкавшейся в дверях, и обнял ее за талию. Девушка заметно вздрогнула.

Луиза украдкой прошла в коридор, ведущий к кухне, и заполнила свой поднос новыми бокалами, загодя выставленными на столик. Затем вернулась в холл. Тем временем, видимо, подъехали еще две или три машины, потому что в доме вдруг стало очень людно и шумно; то и дело раздавались поздравления и одобрительные восклицания в адрес самых необычных костюмов. Рядом с Памелой стояли две ее собственных подруги, держась подальше от незнакомых гостей. Сама именинница, кажется, радовалась празднику, хотя порой все равно одергивала платье.

Подошла Клара, одетая лесной феей; ее серебристый наряд из слоистой прозрачной ткани, едва укрывавшей кожу, как будто светился. Огромными глазами и пухлыми губками она удивительно походила на Мэри Пикфорд[13]. Наверное, Клара впрямь перебралась в Лондон затем, чтобы стать актрисой, как говорили Луизе.

Та взяла шампанское, но отходить почему-то не торопилась.

– Славный праздник, да? – негромко произнесла она, отчего нью-йоркский акцент зазвучал мягче обычного.

Луиза поняла, что обращаются к ней.

– Да. Мы несколько дней готовились.

– Верю. Отлично постарались. – Клара неспешно глотнула шампанского. – О, а вот и Тэд! – Она смущенно улыбнулась. – Что ж, мне, наверное, пора идти. Пока!

– Пока… – неуверенно отозвалась Луиза, хотя Клара уже пропала в веренице гостей, потянувшихся сквозь галерею в бальный зал.

На сей раз лорд Редесдейл не стал зажигать там масляные лампы, как три года назад, в день рождения Нэнси, отчего галерея сегодня была темной и холодной, зато гостям не пришлось задыхаться и кашлять от едкого дыма.

Луиза собирала пустые бокалы, когда дверь вдруг хлопнула, и в дом влетел Эдриан Кертис, за которым по пятам следовала его сестра Шарлотта. Луиза невольно вспомнила о своем обещании Далси. Хотя оно и так постоянно крутилось в голове…