Дерзкая - [12]

Он посадил меня в видавший виды жигуленок и повез в Питер.

В тот вечер мне удалось узнать только, что Юрий Орешин после полученного две недели назад ранения находится в больнице в тяжелом состоянии. Положение по-настоящему угрожающее, а потому нам надлежит поспешить. Почти всю дорогу мы молчали, не испытывая никакой потребности разговаривать. Я даже не представляла, до какой степени мой новый знакомый разделяет мое горе, не подозревала, каково ему было мотаться за неизвестной девчонкой в то время, как его друг умирал в больнице.

Мы добрались до реанимационного отделения военного госпиталя в нашей славной северной столице, и с той минуты на многие недели вперед время растянулось для меня в один огромный безнадежный день. Все впечатления слились в одну мучительную картину: белоснежная палата, несчетное количество аппаратуры, снующий туда-сюда медперсонал, писк приборов, звякание инструментов… И безжизненное лицо брата, серым пятном выделяющееся на стерильных больничных простынях. В первые секунды я не узнала Юру: лежащий в больничной палате человек был старше на добрый десяток лет. Запавшие глаза, сухие, серые губы, прозрачная, мертвенно-бледная кожа превратили его в незнакомца. Он не приходил в себя очень долго, в его исколотые руки уже невозможно было вставить иглу капельницы. Какая-то сволочь изрешетила брата пулями, и надежды на то, что он выкарабкается, не было почти никакой.

Я проводила с ним все время, просто сидела рядом, когда была такая возможность, и молилась. Я молила судьбу, небо, Бога не отбирать у меня Юрку. Олег Середа, время от времени наведывающийся в больницу, почти не разговаривал со мной, он только успевал немного посидеть с Юрой. Олег был по-настоящему подавлен свалившимся несчастьем, и я догадалась, что связь между этими мужчинами прочней, чем обычные служебные отношения.

Кто знает, может, и мои молитвы хоть немного помогли Юрке. День за днем, месяц за месяцем мы выбирались из кошмара. Юрка поправлялся медленно, и никакие усилия врачей не смогли полностью помочь ему. В тридцать четыре года Юрий Орешин был по инвалидности отправлен в отставку с выплатой максимальной государственной страховки и пенсии.

Он уже никогда не бывал прежним Юркой, каким я успела его узнать. Исчезла его открытость, взгляд потяжелел, голос стал жестче. Он часто уединялся и подолгу не разговаривал с нами. Даже когда Олег ушел со службы, решив присоединиться к частным планам Юры, брат принял это с агрессивным протестом. С трудом, пройдя от полной неподвижности через инвалидную коляску к своему алюминиевому костылю, он приспособился к нормальной жизни.

Олег, несмотря на то, что мы с ним быстро стали хорошими приятелями, никогда не посвящал меня ни в подробности произошедшей трагедии, ни в детали их с Юрой отношений. Я только видела, что они давно и хорошо знают друг друга и умеют работать вместе. Раньше Юрка был начальником Олега, и поэтому Олег безропотно уступил ему первую скрипку в нашем новом бизнесе. Сам Олег оказался симпатичным, и, несмотря на свой взрывной темперамент, бесконечно терпеливым человеком. С ним не только было интересно общаться, но и легко работать, к тому же он не жалел для меня времени, натаскивая и обучая меня тому, чему Юра теперь был физически не в состоянии меня научить.

Сейчас мне было жаль, что придется немного посамовольничать, потому что я знала, как это расстроит и рассердит брата. Я понимала, что основанием для всех его запретов была серьезная опасность, в которую мы все вляпались, и несмотря на почти полное неведение, мне было немного страшновато, тем более, что я видела: Юрке и Олегу их информированность ни на грош не прибавляет уверенности.

Я уснула уже под утро, решив назавтра поступить так, как подскажут обстоятельства. Проснувшись уже довольно поздно, первым делом я достала свой старый и потрепанный атлас и стала искать в нем Кепу. К моему удивлению, такая обнаружилась. И на мое счастье не где-нибудь в Хабаровском крае, а в Карелии… К западу от Кепы действительно было продолговатое озеро, обозначенное голубой капелькой даже на мелкомасштабной карте. Тонкая линия — дорога с твердым покрытием — шла через Кепу к побережью и как бы утыкалась в кромку берега. Никакого населенного пункта на побережье не было.

Одевшись и выйдя из своей комнаты, я обнаружила, что брата уже нет, а Олег сидит в гостиной, углубившись в чтение конфискованной у Зубарского книжечки. Когда я вошла, он лениво усмехнулся и предупредил:

— Шаг в сторону — попытка к бегству. Мне даны самые широкие полномочия.

— А разговаривать со мной тебе не запрещено?

Олег отбросил в сторону книжку. Благодаря скользкой глянцевой обложке она завертелась на диванной обивке и свалилась на пол. Мы оба добросовестно проследили весь ее маршрут, потом выпрямились и взглянули друг другу в глаза.

— Это зависит от того, о чем разговаривать, — ответил Олег.

— Расскажи мне о Рае.

Олег покачал головой:

— Ты и так уже знаешь лишнее. Я, наверное, совсем с ума сошел, если стал показывать тебе фотографии, — повторил Олег то, что я уже слышала ночью. — Сегодня я уже ни за что этого бы не сделал.