Дерзкая красота - [68]

— Не помню, где я его записал.

— С тех пор ты должен был записать уйму других адресов, которые тоже для тебя ничего не значат! Вот моя визитная карточка. Знаешь, кому я дала такую же, когда была страшной? Хозяйке одного дома свиданий… И благодаря ей я встретила моего негра! — Сильви хотелось рассказать ему все о себе, без утайки.

— Неужели ты дошла до этого? — Он вновь посмотрел на нее с жалостью.

— Я умирала от желания быть любимой, Патрис! Мне пора. — Сильви встала.

— Побудь еще, — предложил он.

— Нет, нет… Я способна совершить еще одну ошибку… Заранее спасибо за завтрашнее. Посигналь, и я выйду; не утруждай себя подниматься в мою маленькую квартиру, на которую ты так и не хотел взглянуть, хотя бы из любопытства. Да, ты был прав, наверное. — Сильви взяла сумочку и медленно пошла к двери.

— У меня новая машина, я приеду на ней за тобой, это их потрясет еще больше, — сказал Патрис.

— Какая? — спросила она.

— «Феррари»…

— О, Патрис! Надо же, я им сказала, что у тебя именно «феррари». Я считала, что это круче, чем «альфа». И я не так уж ошиблась! — Сильви невесело рассмеялась.

— Увидишь, машина очень эффектна…

Когда Сильви вернулась домой, у нее не было сил даже на то, чтобы понять, что с ней произошло. Несмотря на выпитое у Патриса шампанское, она налила себе виски, стремясь напиться до потери сознания. Но алкоголь не действовал на нее, а ее мысли вдруг приняли неожиданный оборот.

Она увидела себя такой, какой предстала перед тем, кого все еще любила: слабой и жалкой. И он, сжалившись, согласился подать ей в последний раз милостыню, согласившись завтра сопровождать ее. Сильви знала, что будет жестоко страдать от сцены искусственного семейного счастья, разыгранной, чтобы удивить тех, кто презирал ее и унижал своей жалостью. Но она сыграет эту роль, чтобы удовлетворить свою женскую гордость; этот день станет ее единственным триумфом после стольких месяцев борьбы за постепенное освобождение от своего уродства.

Ее уродство? А была ли она в действительности так уж уродлива? Сильви не могла больше на себя смотреть в зеркало. Фотографии, сделанные Дэдэ, которые ей вернул хирург, она разорвала на тысячу кусочков и бросила в канаву. О том, была ли она на самом деле очень некрасива, теперь смогут ей сказать лишь те, кто ее видел раньше. И все без исключения скажут, что она была некрасивой, ужасной… Все, кроме Дэдэ; он, как и прежде, станет утверждать, что Сильви была просто красавицей! А другие мужчины? Те, с которыми она спала? Что бы сказали они об экс-уродстве продавщицы из «Мари-Каролин»? Предприниматель, игравший в гольф, сутенер белокурой Мэрилин, официант-испанец, босс-импотент? Возможно, только последний скажет, что Сильви была настолько страшна, что не могла вдохновить ни одного мужчину. А негр?.. Может быть, все они заявили бы, что она им понравилась такой, какая была. Может, они сказали бы то же, что и Патрис, — ведь он сожалел о ее прежних чертах. Уродство? Оно долговечнее красоты! Если ты сам не можешь смириться с ним, другие вынуждены принять его, привыкнуть даже… Красота — это непрочно, она стирается, уходит… Неизбежно наступает момент, когда люди начинают шептать за спиной: «Если бы вы ее знали в молодости! Она была великолепна! Но сейчас…» И разве это не хуже, чем быть всю жизнь некрасивой?

Как стареют женщины, чья красота, как и ее, полностью создана искусственно, скальпелем хирурга? Этот вопрос тоже тревожил Сильви!

Убитая горем, без гроша в кармане, не представляя, что будет с ней завтра, потерявшая свою любовь, она думала о том, что все страдания, через которые она прошла, оказались напрасными. Возможно, в этот миг Сильви должна была сказать себе: разве жизнь кончалась с потерей этого любовника? На земле существует много других, таких же красивых и мужественных мужчин, как Патрис, и они лишь ждут, чтобы дать ей все возможные наслаждения. Ей надо было вспомнить о взглядах, устремленных на нее, в которых пылало желание с тех пор, как она стала красавицей, и о затаенном чувстве удовлетворения, которое она испытывала… Но это было до встречи с Патрисом. Для нее все звучало прекрасной прелюдией, укрепляло веру в ее триумф, когда она предстанет перед единственным мужчиной, которого желала. Но ее ждала катастрофа.

Постараться забыть Патриса, завоевав другого, который обожал бы ее? Она не была на это способна. Любовное разочарование так глубоко ранило ее, что на новое приключение у Сильви не было сил. Для нее существовал только Патрис, она думала только о нем… А раз она не нужна ему, зачем жить? Мысль о самоубийстве уже зарождалась в ее голове… Только не сейчас. У нее должно хватить мужества дожить до завтрашнего дня, чтобы насладиться одним-единственным триумфом в ее жизни, который ждет ее у «Мари-Каролин».

Пробил час реванша. В шестнадцать часов тридцать минут роскошная «феррари» небесно-голубого цвета подкатила ко входу в салон «Мари-Каролин». Вокруг машины сразу же собрались любопытные. По счастливой случайности, директриса мадам Бернье как раз в этот момент остановилась в дверях, прощаясь с клиенткой. Сначала просто с любопытством, потом с возрастающим интересом она наблюдала за красавцем, не без труда из-за своего высокого роста вышедшим из престижной спортивной машины, чтобы галантно распахнуть дверцу перед очаровательной молодой женщиной с каштановыми волосами.